Приключения Никтошки (сборник)

Герзон Лёня

Частенько желание попалить застигало Патрона где-нибудь на улице. Особенно в старой части города, где на крышах стояли статуи, а на тоненьких шпилях над башенками торчали золотые флюгера и петушки. Иногда, в каком-нибудь пустынном переулке, Патрону вдруг невыносимо начинало хотеться во что-нибудь попасть. Он оглядывался по сторонам и, прицелившись, выпаливал в цветочный горшок на чьем-нибудь балконе или в кончик стрелки башенных часов, или в крутящийся серебряный флюгер, который показывает направление ветра. Один раз его здорово наказали – за то что он пробил ногу у золотого петушка на крыше одного красивого и очень старинного дома. Петушок свалился на

землю, и монтёру Молотку пришлось лезть наверх и припаивать его обратно. А у Патрона, как он ни плакал и ни клялся, что больше не будет, на неделю отобрали ружье. Намучившись целую неделю без своего любимого ружья, он стал гораздо осторожнее и стрелял только в то, что не имело большой ценности.

А второй страстью Патрона была охота. Долго стрелять без перерыва нельзя – патроны быстро кончатся. А охотиться можно с раннего утра и до позднего вечера – пока не упадешь. Охотиться Патрон мог на любого зверя. Это тоже зависело от настроения – иногда было желание поймать что-нибудь маленькое, типа колибри, а иной раз ему, наоборот, хотелось крупной дичи: зубра или кабана. В своем деле Патрон был профессионал.

«Дайте мне хоть слона – я и слона завалю», – говорил он, и коротышки верили, что это не простое хвастовство – он мог бы.

– Жаль, динозавры вымерли, – заявил как-то Патрон слесарю Напильнику, – я бы им показал.

– Повезло им, – ответил Напильник.

– Почему это?

– Потому что, чем встречаться с тобой – лучше им было вымереть заблаговременно.

– Их счастье, – согласился охотник, не заметив иронии.

С чувством юмора у Патрона, надо сказать, было не очень. Может, это из-за постоянной опасности, которой он себя подвергал?

В тот день у охотника было особенно охотничье настроение. Он, правда, встал не слишком рано, зато здорово выспался. После нескольких дождливых осенних дней наступило бабье лето, и в окна светило солнышко. С улицы доносились крики летящих к югу журавлей. «В лесу хорошо!» – подумал Патрон и представил, как он идет по тропинке, вдыхая свежий осенний воздух и любуясь пестрыми одеялами кленовых листьев. Наскоро проглотив омлет с ветчиной и куском соленого огурца, Патрон выскочил на улицу, захватив с собой Бульку.

– Ну, Булька, – радостно закричал охотник, прыгая с крыльца, – вперед! На охоту! Хоть на зайца, хоть на утку, хоть на лося – кому повезет, потому что у меня сегодня прекрасное настроение!

И, быстро оглядевшись по сторонам, пальнул в фарфоровый изолятор на столбе.

– Надо же! – свистнул от досады охотник. – Не попал!

Он прицелился было еще, но тут в двух шагах вдребезги разлетелся цветочный горшок, ударившись об асфальт, а затем откуда-то сверху послышались весьма неприятные ругательства. Патрон поднял голову, чтобы выяснить, к кому они относятся, и узнал малышку Булочку, замахивающуюся еще одним цветочным горшком. Охотник быстро схватил Бульку за ошейник и повернул за угол.

Глава четырнадцатая

НЕУДАВШАЯСЯ ОХОТА

Патрон весело шагал по проспекту Герани и время от времени прицеливался во что-нибудь. Очень уж хотелось начать охотиться, но пока не на что было. С проспекта Герани охотник повернул на улицу Маргариток. Со стороны улицы Орхидей на улицу Маргариток повернула курица.

– Вот она, дичь, сама в руки идет! – радостно подумал Патрон. Он залег за клумбу и прицелился.

– Пусть подойдет чуточку поближе, чтобы наверняка, – пробормотал охотник. – Ого! Она с целым выводком! Эх, сейчас классненько поохотимся – и в лес ходить

не надо!

Патрон открыл огонь, когда курица с цыплятами приблизились шагов на тридцать. А ружье его было самозарядным карабином. Монтёр Молоток, который его сконструировал, придумал так, чтобы охотнику не нужно было после каждого выстрела ружье перезаряжать, а чтобы оно заряжалось само, автоматически. Как известно, пулю толкают раскаленные газы, образующиеся, когда в патроне взрывается порох. Эти газы расширяются со страшной силой, разгоняя пулю до бешеной скорости. Но ружья, которыми коротышки пользовались раньше, после каждого выстрела нужно было заряжать новым патроном и заново взводить курок. Молоток придумал устроить в конце ствола маленькую боковую трубочку, по которой уходила часть раскаленных газов. Эти газы толкали поршень, который перезаряжал ружье, получая следующий патрон из «магазина» – железной коробочки, в которой лежат патроны. Поршень нажимал на кнопочку, и патрон выталкивался специальной пружинкой, попадая в ствол ружья. Так что, выстрелив один раз, можно было стрелять еще и еще – и ничего заряжать не надо.

Бедная курица! Только что она и ее цыплята были такими счастливыми – их все любили, ласкали, с ними даже фотографировались! И вдруг такое…

Малышки, шедшие за курицей, завизжали и попадали на тротуар. У многих разбились фотоаппараты. Ото всюду слышались крики: «Помогите!» Кнопочка, которая раздавала листовки на улице Орхидей, услышав крики и выстрелы, бросилась на помощь. Выскочив из-за угла, она мужественно кинулась к птицам, заслонив их своим телом. «Но кажется, уже поздно», – только и успела подумать храбрая малышка.

Произведя с десяток выстрелов по курице и цыплятам, охотник отдал команду: «Булька, апорт!» – и Булька бросился за добычей. Он был обучен разыскивать и приносить дичь, которую подстрелил хозяин. Ведь в лесу полно зарослей, и дичь в них легко может затеряться. А «апорт» по-иностранному значит: принеси – собакам всегда командуют на иностранном языке, чтобы никто, кроме них, не понял.

Но случилось непредвиденное. Булька, кинувшись к курице со всех ног (или, вернее, со всех лап), нашел ее в полном здравии. Пули не задели ни ее, ни цыплят. Булька был озадачен. Хозяин всегда стрелял очень метко, и бультерьер привык, что дичь обычно бывает убита или, в крайнем случае, ранена. А тут…

А я забыл рассказать, что в это утро, еще перед уходом Патрона, когда он только собирался на охоту, Знайка удивился: чего это охотник такой возбужденный. Обычно Патрон перед охотой бывал сосредоточенный и молчаливый, а когда возвращался, настреляв дичи, наоборот – прыгал, радовался и пел. А тут с самого утра веселье – как-то подозрительно…

Патрон носился по дому, собирая свои охотничьи вещи, напевал веселую охотничью песенку, вертел над головой ружьё, подкидывал свою охотничью сумку-ягдташ – в общем, был полон энергии. А возбуждение его взялось вот откуда. Накануне Патрон услышал, что в городе появились вегетарианцы, которые хотят запретить убивать животных.

– А на что же они еще нужны? – спросил удивленный Патрон Пустомелю, который принес эту странную новость. Хотя охотник был очень доверчивый, но все же, после того как Пустомеля неоднократно дурил ему голову, Патрон засомневался: – Что же еще с ними делать, если не стрелять?

– Как это что? – возмутился Пустомеля. – Оставить их в покое! Почему это с животными вообще надо что-то делать? Они, что, твоя собственность?

– Нет, но… это же мясо. Мясо-то откуда брать?

– А ты ешь овощи!