Приключения Петра Макарыча, корреспондента Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "свобода"
Шрифт:
Бестрепетная морячка неожиданно успокоилась, поставила канистру на пол, защелкнула вентиль, достала из бюстгальтера фляжку из акульей кожи с гравировкой "Матросу Димону от дочери Флотилии Акулины на память о морских и мирских болтанках" и сделала затяжной глоток.
Гибельбаба бодала стойку. Макарыч и Димон по-пластунски отползали вглубь помещения. Моча и Герцогиня сомкнули зады в борцовском партере.
Все ждали дальнейшего страшного развития событий, а его-то и не последовало! Прищучив флагмановского "Ночного десанта" "Старым
На свете случаются странные вещи...
Макарыч встал и, шатаясь, побрел к стойке. Димон на четвереньках вправлял челюсть и мычал. Моча и Герцогиня пытались придать бывалому матросу положение мачты, но в результате сами шлепались карасями о палубу. Гибельбаба, зафиксировав подбородок на стойке, исступленно сверкала мигалками. Наконец, убедившись, что скоропостижная гостья и взаправду испарилась, барменша привокзального кафе вынырнула на поверхность и принялась исповедываться корреспонденту Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "Свобода".
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
– У меня была очень странная мать. Она приводила домой мужиков.
– Гибельбаба таинственно вздохнула и томно закатила вежды. Макарыч сочувственно поинтересовался.
– А что, мужики приходили с пустыми руками?
– Не то чтобы с пустыми, но с грязными - это точно. Мать страшно не любила чистюль. Мой отец был брезглив до безобразия. Когда уходил на работу, а трудился он сварщиком канализационных систем, то всегда обвязывал свой детородный орган марлей. Дескать, чтобы канализационные микробы не доставали.
А по возвращении домой снимал марлю и напяливал на член целлофановый пакет. Так, объяснял он, следует защищаться от домашних вампиров, то есть от матери и меня.
– А в чем проявлялся Ваш с мамой вампиризм, батюшка не пояснял?
– Он утверждал, что его кровь отсасывается через унитаз, в котором нами установлен вампирический насос.
– А какого цвета была кровушка у Вашего родителя?
– Макарыч по ходу разговора открыл краник и "Старый Мельник" весело забулькал в припаркованную кружку.
– Да я так до сих пор и не выяснила.
– Гибельбаба на правах хозяйки бара вернула краник в исходное положение, слила пену в нагрудной карман журналиста с томящимся мобильным инвалидом, установила кружку в наклонную позицию и открыла краник.
– Дело в том, что происходит папаня из почтенного дворянского рода князей Нечистотовых, то бишь из крепостных Владимирской Грабернии. Стало быть, крови он должен быть голубой. А с другой стороны, его дед и тезка Виконт в гражданскую войну воевал на стороне не то Колчака, не то Бисмарка.
А я слыхивала у стойки от одного историка-сифилитика, такого же забулдыги и кальтенбрунера, как Вы,
Ну так вот, к чему это я.
– Гибельбаба отработанным движением отправила клиенту готовый к употреблению сосуд. Кружка прильнула к печенке репортера и лизнула ее леденящей влагой.
– Однажды отца укусили в задницу две осы одновременно. Они находились в брачном периоде и нуждались после утомительного секса в основательном витаминном подкреплении.
Так прямо на жопе и сдохли! Да еще провалились вглубь. А в ней чудесным образом воскресли, так как набрели на что-то супертонизирующее. Словом, разгулялись они в батиной попенции в разнос и жужжали до тех пор, покедова маман не выковырила их антенной от спидолы.
Макарыч поспешил вернуть беседу в первоначальное русло.
– А в какой части унитаза был Вами с матушкой установлен, по мнению главы семьи, вампирический насос?
– В сливном бачке, - опрометчиво живо отреагировала дочка и подозреваемая.
– Виконт Нечистотов не обманывался!
– убежденно пригубил "Старого Мельника" Макарыч.
– По моим наблюдениям, именно сливной бачок унитаза составляет сердцевину всякого жилья и является главным источником подпитки домашних вампиров.
Мой приятель Байконур Люфтганзович Атавизмов с улицы Гарибальди, тоже выходец из римских легионеров, содержал в сливном бачке аквариум. В результате слива воды после посещения уборной одним из членов семьи рыбки трепыхались в бачке, как шары в ящике спортлото.
Они регулярно дохли, и это приводило Байконура в неописуемый экстаз. Приятель бахвалился мне, что чувство, переживаемое им в тот момент, сродни битве за освобождение Юга Италии и полету в космос.
Воинственное ощущение вполне объяснимо, ибо проживать на улице имени отважного итальянского генерала и не испытывать желания выступить с ним в походе "Тысячи" с шашкой наперевес попросту невозможно. Но я никак не мог взять в толк, причем здесь космические эмоции. И только недавно выяснилось, что в глубоком детстве Люфтганзович свалился вниз головой с верхнего багажного отсека купейного вагона.
Его туда заткнула мать, чтобы он не мешал ей бегать в соседнее купе к отставному вояке, жена которого, в свою очередь, всю дорогу от Феодосии до Москвы носилась со знатным симферопольским колхозником в вагон-ресторан подкрепляться беленькой.
В больнице матушка втолковывала годовалому Байконуру, находящемуся в коме, что он должен ползти по стопам своего отца Люфтганзы - вольного поволжского батрака из кельтских авиационных племен, и стать космонавтом, дабы оправдать выделенное ему имя, а предполетную подготовку следует начинать загодя, с младенчества, в условиях, максимально приближенным к боевым.