Приключения Вернера Хольта
Шрифт:
Группки отставших солдат свели в «штурмовой батальон» и сунули в окопы перед деревней. В третьем часу утра полевая артиллерия у них в тылу открыла огонь. В ответ деревню засыпали снарядами. Дома рушились, горели сараи и риги. Взрывались склады боеприпасов. Полевая артиллерия умолкла. Деревня была объята пламенем.
Хольт сидел в своем окопчике, натянув на голову плащ-палатку. Вольцов пододвинул к нему пулемет. Бургкерт взглянул на часы. Он был в приподнятом настроении. Бас его грозно рокотал.
— Мы — первая цепь, — сказал он. — Хольт, смотри не подкачай, обеспечь хорошее прикрытие! — Он
Выпитый коньяк туманом обволакивал сознание Хольта. Он выбрался из окопа и, спотыкаясь, побежал по глубокому снегу. Одиночные хлопки выстрелов. Почему же… почему русские не стреляют? «Дальше!» Это голос Бургкерта. Ура, кто кричит ура? Вон там… окоп! «Залегай!» Он бросился наземь. Впереди крики, выстрелы, взрывы ручных гранат. Красные ракеты, что это значит? Хольт вскакивает, бежит. Рядом с ним пыхтит Фет-тер. Они вместе спрыгивают в траншею к Вольцову.
— Тут вроде и не было никого! — сказал Вольцов.
— Дальше! — крикнул Бургкерт.
Хольт припал к пулемету. Снова ракеты! Мощная волна огня и крика нахлынула на них и пронеслась дальше.
Из глубины ночи, с широкой речной поймы на них обрушился контрудар штурмующей пехоты и смял вяло атакующую цепь. С примкнутыми штыками, стреляя при перебежках из автоматов, сибиряки вынырнули из темноты и разгромили, раздавили их, ураганом пронеслись над окопами далее на запад. опрокинули вторую цепь атакующих, обтекая горящие дома, ворвались в деревню, подавили последние жалкие группки, и не стало «штурмового батальона», не стало резервов, и остатки сводных рот обратились в беспорядочное бегство. В ямках, в кустах, далеко позади прежних линий кое-кто все же уцелел.
Хольт лежал в траншее, рядом с ним — труп с лицом землистого цвета. Русские шквалом пронеслись над головой Хольта, словно страшное наваждение. В свете ракет перед ним возникли какие-то зыбкие тени и силуэты. Очередь за очередью выпускал он в пустоту; призрачные фигуры перескакивали через окоп. Вдруг он увидел нацеленный на него штык, но успел выстрелить из парабеллума, и сразу же тяжелое тело его придавило. Отбегавший назад Вольцов спрыгнул к нему в окоп, поднял пулемет на бруствер, потом оттащил труп в сторону. Феттер и Бургкерт тоже вернулись. Вольцов прохрипел:
— Точно дьяволы!.. Истинные дьяволы!
Бургкерт крикнул:
— Чего залегли! Отходи назад!
К ним присоединились отбившиеся от своих частей солдаты, люди с блуждающими глазами, и, минуя горящую деревню, они устремились на запад, все дальше на запад, пока их снова не встретили огнем.
— Вперед! — заорал Бургкерт. — Вперед! Ура!
Стрелки в маскхалатах начали было окапываться, но тут же отбросили лопаты и взялись за автоматы. Рукопашная. Два разноязычных «ура» слились воедино. Оглушительные разрывы ручных гранат, удары прикладами, вспышки автоматов. Хольт споткнулся, припал на колено, автомат расчистил ему путь — перед ним образовался темный проем, и он бросился в него.
Затем переход через бесконечную равнину, над которой занимался
Наконец зазвучала человеческая речь.
— Вот дела-то! — простонал Бургкерт. — У русских три взвода на полкилометра, а поди их останови!
Вольцов выпил.
Хольт черенком ложки рисовал палочки на снегу. Как он ни обессилел, слова Бургкерта вывели его из апатии.
А мы? — подумал он.
Мы терпим поражение. Мы хорошо обучены, превосходно вооружены, у Бургкерта боевого опыта на десятерых хватит, и деремся мы отчаянно. Но нас бьют, опрокидывают, гонят. Почему? Я словно в параличе каком-то. А не сознание ли это… неправоты? Не оттого ли, что мы знаем: все ложь!
А они?
Поставь себя на их место, сказал мне когда-то Гомулка. Поставь себя на место человека, у которого эсэсовцы перебили всю семью… К тому же начали ведь не они!.. Хольт сидел на снегу, вытянув коченеющие ноги, и мучительно думал. Наши избалованные победами войска напали на них. Мы дошли до Волги, прорвались на Кавказ — ни один из нас и ломаного гроша не дал бы за всю их армию. А они поднялись, и разбили нас, и продолжают бить, преследуют по пятам, они гонят нас, гонят уже три тысячи километров, и сил у них все прибавляется. И вот они перешли Одер!
Среди них нет никого, кто думал бы, как я: все жертвы напрасны. Кто бы втайне сознавал: не должно быть, чтобы такое побеждало! Кто бы сам себе признался: все ложь.
Может быть, оттого русские и непобедимы.
Они сидели друг подле друга и молчали.
Они двинулись дальше. Наконец-то большое село. Опять заградительный отряд. Эсэсовцы. Ротенфюрер набрасывается на них:
— Почему оставили позиции?
— Позиций и в помине нет, парень. Есть только русские — молодец к молодцу. Погоди, скоро они и сюда доберутся! — И Бургкерт отодвинул ротенфюрера в сторону.
Голос Феттера:
— Из Франции, значит, прикатили, ну и ну!
Какой-то капитан, дрожа от нервного возбуждения, кричал:
— Одиннадцатая танковая? Нет здесь никаких танков, танки в Бреславле, но нет экипажей! Нечего вам здесь околачиваться! Получайте направление в Штрелен!
Дребезжащий грузовичок, подпрыгивая на ухабах, катил по снегу на запад. Навстречу попадались войска, сводные роты, батарея минометов, ПТО, несколько самоходных лафетов, обозы. Где-то за спиной грохотала тяжелая артиллерия.
В Штрелене их попытались сунуть в сводную роту и снова послать вперед.
— Увиливаете? Давай обратно на фронт!
Бургкерт врал напропалую. Все они, мол, радисты, прошедшие специальную подготовку. Их место в крепости Бреславль! Командование армии!
И вот у них в руках предписание отправиться в Бреславль.
В Штрелене скапливались штабы, войска, обозы, роты трудовой повинности, команды военнопленных — людской поток все прибывал и прибывал. Когда канонада на востоке усилилась, началась паника. Каждые полчаса полевая жандармерия прочесывала рестораны.