Прикосновение ЛаКлер
Шрифт:
– Когда я вернусь из Мексики, то хочу увидеть его.
– Звонит телефон, и он поднимает трубку.
Со вздохом облегчения я расслабляюсь в кожаном кресле.
Мы больше не разговариваем, пока самолет поднимается в небо. Деррик довольно долго беседует по телефону с братом. Когда заканчивает, он предлагает мне стакан лимонада. Я принимаю у него стакан, осматривая его лицо на наличие признаков вины. Я вижу только грусть.
– Ты должна была привести его.
– Он провел рукой по одной стороне своего лица.
– Я хотел увидеть его. Разве тебе не кажется, что ты достаточно долго скрывала
– Во-первых, объясни мне, почему ты вообще не хотел иметь с ним ничего общего в начале.
– Как я уже говорил, я понятия не имел, что ты беременна.
– Доказательство того, что я говорю правду, находится в пакете, который я оставила тебе. – Кажется, мне не стоило разрывать письмо.
Он копается в кармане и вытаскивает пакет, заполненный кусочками его письма.
– Это мне ни о чем не говорит. Расскажи мне правду. Я хочу услышать ее от тебя.
– Когда я узнала о беременности, то пыталась поговорить с тобой в школе, но ты был явно больше не заинтересован во мне после того, как получил то, что хотел. Итак, я оставила тебя в покое. Мне пришлось бросить школу за год до выпуска, потому что моя жизнь изменилась.
– Я часто задышала, чтобы обрести контроль.
– Через несколько дней после того, как уехала, мне стало плохо от того, что я не так уж сильно старалась поговорить с тобой. Я подумала, что ты захочешь знать. Поэтому, я нашла адрес одного из ваших семейных предприятий в Интернете и отправила тебе письмо.
– И ты говоришь, что я ответил на письмо?
Я киваю.
– Ты ответил. И дал понять, что это моя проблема.
– Какого черта мне это делать? Ты думаешь, что я какой-то монстр или типа того?
– Все его лицо искажено от ярости.
– именно так я думала в то время. Мне было больно, и я злилась, но мне пришлось смириться с этим и взять себя в руки ради ребенка, которого я произвела на свет.
– Давай проясним одну вещь, Брук.
– Он размещает руки на подлокотники своего кресла.
– Я никогда не получал от тебя письма.
– Тогда что это?
– Я указываю на пакет рядом с ним.
– Почему бы тебе взять и не собрать это письмо вместе, прочитай его. После этого, скажи мне, если я лгунья.
– Для начала ответь мне на один вопрос.
– Он наклонил голову в сторону, сузив глаза.
– Где, черт возьми, мой сын? Почему он не здесь?
– Потому что он не может быть здесь.
– Я засовываю руку в свою сумочку и вытаскиваю рамку для фотографий, на мгновение смотрю на нее и передаю ему.
– Что это?
Его вопрос звучит как нож для моего сердца.
– Это фото его УЗИ.
Он смотрит на меня, его губы сжаты в тонкую линию.
– Пожалуйста, скажи мне, что ты не отдала его на усыновление.
Я крепко закрываю глаза.
– Нет, Деррик. Я не отдала. Эрик мертв. Он был мертворожденным.
– Я опускаю взгляд на фото в рамке.
– Это все, что у меня осталось от него. Это и воспоминания о том, как он рос внутри меня.
– Нет.
– Глаза Деррика расширяются.
– Он умер?
21. Деррик
В душераздирающей тишине я наблюдаю, как Брук резко падает вперед, обхватывая руками живот, когда ее ломает. Я должен пойти к ней, сделать что-нибудь, чтобы
Как такое возможно, что в одно мгновение я узнаю, что являюсь отцом, а в следующее - что мой сын мертв? Я только подумал, что быть отцом не так уж и плохо. На пути к аэродрому я представлял, каково это будет впервые встретиться с моим мальчиком. Я был спокоен, даже рад. Теперь все кончено. Если я чувствую такую сильную боль из-за ребенка, с которым никогда не встречался, как она должна себя чувствовать? Она носила его девять месяцев.
Чувствуя себя, словно пробираюсь сквозь воду, я поднимаюсь со своего места и встаю рядом с ней. Я сомневаюсь долю секунды, прежде чем положить руку на ее голову. Она немного поднимает голову, а затем снова опускает. Я наклоняюсь рядом с ней. Мне необходимо увидеть ее глаза, боль прожигает меня насквозь.
– Пожалуйста, прошу, посмотри на меня.
Ее глаза окрашены красным, когда ее взгляд встречается с моим.
– Ты действительно не знал о...
Я кладу руку под ее подбородок. Ее слезы текут по моей ладони.
– Клянусь Богом, Брук. Я понятия не имел.
– Но... письмо, - Ее губы дрожат.
Я смотрю на маленький пакет.
– Я не знаю, кто это написал, но это был не я.
– Я делаю мысленную заметку докопаться до сути позже.
– Ты действительно не знал?
– Мрачная туча негодования, которая портила ее глаза, когда она застала меня в ожидании у ее порога, рассеивается. Из всех девушек, которых я встречал, у нее самые красивые глаза. Несмотря на то, что я никогда не хотел, чтобы воспоминания о ней оставались со мной после того момента, что мы провели вместе, образ теплого, медного оттенка ее глаз по-прежнему сохраняется во мне.
Должно быть, она носила контактные линзы в "Мираже", потому что, возвращаясь назад, вспоминаю: глаза, смотрящие на меня, были ярко-синего цвета с зеленоватым оттенком. Если бы она показала мне свои настоящие глаза, я бы сразу узнал ее. Я бы вспомнил. Когда она смотрит на меня сейчас, красота ее глаз тонет в боли.
Она уже не та сильная женщина, которая сказала мне отвалить. Она снова стала девочкой, которую я знал тогда. Мое сердце сжимается при мысли о том, как я обращался с ней. Возможно, я и не отвернулся бы от нее с ребенком, но я использовал ее. Я взял то, что хотел, и двинулся дальше, не думая о ее чувствах.
Я кладу ладони на ее щеки.
– Мне жаль.
– Мой голос низкий и измученный.
– Я был глупым ребенком в старшей школе. Я относился к девушкам, как к дерьму. Я видел их только как кусок задницы.
– Отвращение проходит сквозь меня. Отвращение за секс с проститутками, большинство из которых прошли через ад и занялись проституцией от отчаяния. Я всегда платил им хорошо, но до сих пор я их видел в качестве объектов, предназначенных только для удовлетворения моих потребностей.
– Пожалуйста, прости меня.
– Я приглаживаю назад ее волосы.
– Прости меня за все.
– Лэнс был прав. Брук - моя слабость, она заставляет меня остановиться и посмотреть на себя под увеличительным стеклом, не обнаруживая там ничего, что мне нравится.
– Пожалуйста, пообещай мне, что ты не вернешься в "Мираж".