Примерный сын
Шрифт:
– Это вынудит тебя предпринять какие-то шаги, – с уверенностью утверждала Сусана, одна из нашей компании. – Если ты захочешь жениться, то должен будешь искать квартиру, платить за нее, иметь детей, выбирать школу, ездить летом на отдых, мужать, Висенте, мужать...
В конечном счете, женщина быстрее любых обстоятельств вынудила бы меня запустить мою душу. Мы ужинали в кабачке, где цены были довольно умеренными, где нас знали и всегда оказывали те или иные знаки внимания. Так вот, эта самая Сусана пригласила какую-то женщину, то ли двоюродную сестру, то ли соседку, то ли золовку, я так толком и не понял, с явным намерением познакомить
– Знаешь, я сейчас меняю витрину. При этом я думаю о многих вещах, и мне хотелось бы передать свои мысли людям, чтобы они заходили в магазин. Я знаю, что эти вещи должны нести позитив, обещания и возможности улучшить жизнь, словно желая сказать народу, что все может стать чудесным… Ты понимаешь, о чем я?
Мы уже поели и выпили чуточку лишнего, как вдруг за столом сделалось тихо-тихо, и только я один продолжал говорить:
– … потому что мы переживаем времена, когда одни говорят, что кругом царит хаос, другие, что не осталось никаких ценностей, и это закат нашей эры и конец всему. А я так понимаю, что надо способствовать порядку, прогрессу, воплощать в жизнь новые идеи, и я рад…
Я разливался соловьем, и создавалось впечатление, что Роса слушала меня с интересом и долей удивления, я бы даже сказал, восхищения. Обычно я более сдержан и не настолько болтлив, но этот вечер был другим, особенным, словно все начинало меняться, проявлять свою душу, идти по моему желанию, так, как я этого хотел. Я излишне пылко выступал перед “леди застенчивостью”, и внезапно почувствовал себя главным героем. Я получал удовлетворение от того, что меня слушала весьма привлекательная девушка, а мои приятели были свидетелями моего триумфа. Я поборол свою радость и продолжил говорить:
– … что ценность магазинов канцтоваров состоит в том, что мы продаем, так сказать, творческие инструменты… Мы созидатели, творцы… хотя и не творим.
Я завершил свою речь этой шуткой, чтобы немного разрядить обстановку и подбодрить присутствующих.
Несколько секунд никто ничего не отвечал, пока Роса не прошептала:
– Как мило.
Мысли в моей голове завращались с бешеной скоростью. Нужно было найти способ продолжать
разговор на этом высоком, сверкающем уровне игры, который я затеял, но мне не дали открыть рот – муж другой моей подруги, Каридад, придурок
– Надо же, а мы и не знали, что ты – поэт.
– И то – правда! Ты мог бы посвятить себя публикации стихов, – встряла, изрядно захмелевшая
Сусана. – Ты никогда не задумывался над этим? Ведь у Висенте есть талант, правда же, Роса? – упрямо гнула она свое.
Вероятно, Сусана интуитивно чувствовала скверные намерения вышеназванного придурка и всеми
силами хотела избежать моего падения в глазах Росы, с которой у нее было связано столько надежд меня “пристроить”, но мне ее защита доставляла некоторые неудобства. Мне не улыбалось показаться тем, кем я не являюсь. Это лишь осложняло мое положение.
– Да нет, пока не думал.
И это было чистой правдой. Я никогда не думал стать кем-то другим. Хотя мне нравится
скрупулезно и придирчиво вникать в наш язык, играть со словами, а это как раз то, чем занимается поэт, вершитель слов. Мне никогда не приходило в голову писать.
– Мне не так уж плохо и в магазине, – я постарался сменить тему, потому что меня стало
настораживать столь пристальное внимание к моей особе. – Вы смотрели последний фильм?
Однако перейти к фильму мне не удалось, потому что этот кретин в пику мне заявил:
– Так ведь предметы сами по себе несущественны.
– Что ты имеешь в виду? – на мое несчастье спросила его Роса, а этот умняга с опилками вместо
мозгов с готовностью ответил:
– Гитлеровский архитектор, к примеру, совершенно точно использовал угольники и транспортиры
в точности как те, что продаются в его магазине, и это не сделало его лучше, когда он проектировал бараки для концлагерей.
– Вот так-то, Висенте, – ответила Роса, похоже, пораженная словами этого недоумка по имени
Рамон, который вроде и не начинал вешать ей лапшу на уши, но оказался на коне. Тот факт, что Роса смотрела уже не на меня, а на Рамона с его незатейливой мыслишкой, полностью оборвал мое красноречие, и я с трудом сдерживал свою ярость. Я сделал знак Хосе Карлосу, и едва представился случай, мы попросили счет и собрались уходить.
– Не пропустите на посошок? – поинтересовался кретин.
– Нет, завтра ему рано вставать, чтобы продавать угольники и транспортиры радикальным
исламистам, – съязвил в ответ Хосе Карлос.
Мне не хотелось, чтобы было заметно, как задел меня этот идиот Рамон, и по дороге домой я высказал Хосе Карлосу, что свое последнее замечание он мог бы оставить при себе. Хосе Карлос не обратил на мои слова никакого внимания, а только спросил, как девушка. Я ответил, что она хорошая, но я больше не желаю ни с кем связываться.
– Что значит не желаешь связываться? У тебя уже кто-то есть?
– Ты и сам знаешь.
– Ты имеешь в виду Бланку? Отношения с ней, это, конечно, замечательно, но ты должен начать встречаться с другой девушкой.
– Мне неохота, лень – ответил я, отчасти потому, что так оно и было: обычно по пятницам мне вообще хреново, а уж в эту и подавно.
– Неохота, лень, – шутливо передразнил меня Хосе Карлос. – Тебе не нравится трахаться?
– Да, но мне не нравится то, что я должен делать прежде.
– И что ты должен делать?
– Знакомиться. Слушай, Хосе Карлос, дружище, оставь, ты и сам в этом ничего не смыслишь. Ты уже давно крутишь амуры с Эстер и не помнишь, что такое джунгли одиночек.