Прими как есть
Шрифт:
Это всё она. Наверняка дело в рыжей. Наверняка его совесть, которую он давно похоронил, пытается достучаться до него. Через мать.
Там был и отец. И он смеялся сквозь слёзы. Смеялся над ним, при этом сидя за столом и отламывая кусок утки с общего блюда. Смеялся и одновременно жрал дичь. Говорил, что ничему уже не удивляется. Лёва, Лерка, этот мудила Артёма. Они все там были. Наблюдали за тем, как его родители в очередной раз разочаровываются в нём. Чтобы он ни делал… отец всегда считал его… отбросом. Стас всегда был недостаточно хорош, чтобы носить
А теперь ещё и мать.
И чёртова совесть, будь она неладна!
Он стоял там как истукан и пялился на белоснежную скатерть. Изучал выбитый на ней шёлковой нитью узор. И слушал. Этот омерзительный смех. И видел руки. Чьи-то нежные тонкие руки, убирающие со стола лишние приборы.
— Не убирай, — он шагнул к столу, — это моё. Я буду есть…
— Твоего здесь ничего нет, — раздался голос отца, и Стас даже вздохнул от облегчения, что этот нездоровый смех, наконец, прекратился, — пошёл прочь отсюда, щенок!
Теперь он смотрел на то, как приборы со стола исчезают. Тонкие и изящные пальцы подхватывают вилку и нож, и складывают приборы на тарелку.
Отчаянный взгляд поднимается выше по рукам. Стас видит длинные рыжие локоны, струящиеся по плечам. Забывает дышать.
А она что здесь делает?!
— Тина? — едва не протянул к ней руки.
Повернувшись, девушка уставилась на него безразличным взглядом. Будто смотрит и не видит вовсе.
— Мерзкий ребёнок, — произнесла не своим голосом. Чужим. Грубым. Взрослым. Будто говорит не она, а тётка, разменявшая пятый десяток. — Какой же ты тупой… идиот! Тупорылое отродье!
Что?..
Он несколько раз моргнул, думая, что всё это ему мерещится. Посмотрел на Лёву, но тот почему-то ухмылялся. Будто его вся эта сцена забавляла.
— К чему столько драмы, Стас? — спросил друг, продолжая ухмыляться. — Просто Прими это…
Чёрт!
На этих словах он проснулся. Липкий и мокрый. Оторванный от реальности. Вымотанный, будто не спал, а сдавал нормативы по физ подготовке.
Охуеть просто…
Он смотрел в стену напротив, и раз за разом прокручивал в башке этот сон. Чтобы к обеду не забыть.
А ведь забудет. Наверняка. Стоит снова заснуть, и утром он ничего не вспомнит. Обнулится, и в памяти останутся лишь рваные картинки, не имеющие никакого смысла.
Откинув одеяло, Стас поднялся с кровати и, вырвав из записной книжки лист, включил свет и принялся записывать всё, что помнил.
Отложил ручку и пробежался белым взглядом по записям.
И только сейчас поймал себя на мысли: а за каким хером он вообще это писал? Чтобы что?..
Едва ли это можно было назвать сном. Кристина уже не первый час переворачивалась с одного бока на другой, и уговаривала себя поспать. Но стоило ей провалиться в дремоту, как она вздрагивала и подскакивала в постели. Будто её вырывали цепкими лапами из царства Морфея, нарочно заставляя страдать от бессонницы.
Перевернувшись на живот, Кристина тихо завыла, лицом зарываясь в подушку.
Она поссорилась с Таней, и теперь, казалось, что весь мир сговорился против неё.
Кристина не могла рассказать Татьяне всё, что происходило сейчас в её жалкой жизни.
Ни единого слова о том, что Холодный отравляет ей жизнь каждый божий день. Что теперь? Теперь он нашёл ещё одно слабое место? Артём? Теперь он будет угрожать и ему?
Заяви на него… нашептывал хриплый голос в сознании.
Заяви. Ты ничего не потеряешь.
Задумалась… можно ли в полиции попросить сделать так, чтобы её родители ни о чём не узнали? Можно ли сделать всё тихо? Тогда она сможет уберечь отца и доказать этой сволочи, что она может за себя постоять.
Хватит ли у неё смелости?
А если риск будет неоправдан? Что, если она этим всё только усугубит?
Невыносимо… эти мысли выбивали почву из-под ног. Заставляли метаться и сходить с ума!
Поднявшись, Кристина вылезла из постели, взяла телефон и, накинув на себя халат, вышла из комнаты. Тихо прошагав в сторону кухни. Усталый взгляд наткнулся на пару чашек в раковине.
А это значит, что Холодный не стал составлять компанию своему другу за столом.
Да и, зайдя к ним домой, Стас просто оставил ключи от автомобиля в кармане куртки Никиты. Крикнул тому, что уезжает. И, бросив на Кристину красноречивый взгляд, приложил палец к своим губами. Как бы намекая на то, что она должна помалкивать.
Ушёл, беззвучно закрывая за собой дверь. И оставляя после себя мутный и вязкий осадок на дне её растоптанной и обесцененной души.
— Ненавижу, — сказала, тихо отодвигая стул, чтобы сесть.
Из-за него она поссорилась с Таней.
Не то чтобы сильно, но подруга, судя по всему приняла за оскорбление её слова.
"Я никому и ничего не обязана объяснять и рассказывать, Таня! И тем более — тебе! Ты мне не мама!"
Таня пыталась выяснить, что происходит между её подругой и Холодным. Возможно, наседая на Кристину сильнее, чем стоило. Но она видела, что что-то не так.
Но любые расспросы заканчивались ничем. Кристина отмахивалась, утверждая, что у неё всё в полном порядке. Что ею руководит усталость и банальное отсутствие настроения.
Итог: Кристина вспылила, наговорив Тане лишнего. А Таня, поджав губы, молча покинула её комнату, кинув напоследок: "Я услышала тебя, Крис. Я всё поняла…"
Прекрасно просто.
Кристина приподняла широкие рукава на своём теплом халате, чтобы в очередной раз задержать взгляд на запястьях. На синяках, которые остались от его пальцев. Перед глазами всплыло лицо Холодного. Жест, который он продемонстрировал ей перед тем как уйти.
Ничтожество.
Телефон тихо зажужжал на столе, и на дисплее высветился незнакомый номер. Кристина недоверчиво нахмурила брови. Посмотрела на время. Почти три часа ночи. Кто станет звонить в такой час?