Принц без королевства
Шрифт:
В пятидесяти метрах от ресторана в черном «ситроене» ждали Пол и звонарь Симон. Скоро они уедут на юг вместе с Ванго и Этель. Симон сидел на месте шофера.
— Вам больно? — прошептал Симон.
Пол лежал на заднем сиденье.
— Все в порядке.
Он бессовестно врал.
— Вы знаете, что сегодня утром у моей жены родилась малышка Колетт? — спросил Симон.
— Да. Вы, должно быть, очень горды.
— Это благодаря ей епископ одолжил мне машину. Чтобы я поехал на нее посмотреть. Вы меня высадите в Ла-Бурбуль. Когда я вернусь,
— Передайте ему, что я приглашаю его в Шотландию, чтобы испросить у него прощения. Когда кончится война.
Улица казалась темной и безлюдной. Все лавочники на рынке закрыли ставни.
Ванго неотрывно смотрел на Этель. Он еще не произнес ни слова. Они почти не разговаривали со вчерашнего дня. Их немой диалог начался с той самой встречи в амбаре после долгой разлуки и больше не прерывался.
Бартелеми протянул руку, чтобы поставить перед девушкой чашку с дымящимся бульоном и ему показалось, что сам воздух в этом углу был плотнее. Движения официанта замедлились.
Может, именно так общаются призраки?
Эта ночь вобрала в себя столько желаний, страхов, тайн!
Ванго был растроган любезностью хозяина. Он думал, что попадет в логово коллаборационистов, а оказался в таком уютном месте. К тому же на доске с меню не было ни одного немецкого слова. А у входа висела старая двуязычная афиша, которая приветствовала тех, кто прибывал в Кале на пароходе из Англии: «Добро пожаловать! Welcome!» Это могло повлечь за собой серьезные неприятности.
Ванго попробовал суп, который принесли Этель. И сразу же отнял чашку от губ. Горячая жидкость прожгла его до самого сердца, напомнив давние времена. Розмарин. Тот самый забытый вкус.
Этель держала Ванго за руку. Ее ногти впились ему в ладонь. И Ванго вдруг захотелось немедленно увести ее отсюда.
В это время на втором этаже здания напротив Макс Грюнд встал из-за стола. Грюнд ждал, пока все вокруг замолчат. Он прочистил горло, словно собрался петь арию.
Огюстен Авиньон ерзал на стуле, чувствуя себя не в своей тарелке. Он злился на инспектора Муше за то, что тот достал ему список приглашенных слишком поздно. Авиньон получил его только накануне и наконец понял, почему его пригласили. Это Виктор решил напомнить о себе.
Авиньон смотрел на двоих мужчин в другом конце стола. Виктор Волк и Ирландец сидели с одинаковыми самодовольными улыбками, хотя обоим ел глаза сигаретный дым. Виктору нравилось, что в Париже ему не надо прятаться.
Он осуществил фантастический план, придуманный Зефиро несколько лет назад, чтобы заманить его в ловушку. Недавно Франция действительно подписала с Германией соглашение о поставке колоссальной партии оружия. И теперь, после падения дирижабля, Ирландец полностью доверял Виктору и безоглядно следовал за ним. Виктору даже хотелось принести цветы на могилу Зефиро — в знак благодарности. По иронии судьбы идея сделки принадлежала падре! Подписав
Грюнд выпрямился, касаясь скатерти кончиками пальцев.
— Господа, сегодня вечером я обращаюсь к вам по-французски.
Виктор наклонился к уху Кафарелло и начал переводить.
— Я буду говорить по-французски специально для наших друзей за этим столом, — продолжал Грюнд, — К тому же гратен [43] , который я только что съел, говорил со мной на этом же языке.
Нина Бьенвеню воспользовалась паузой, чтобы выйти на минутку. Она знаком предупредила пианиста и спустилась по винтовой лестнице.
43
Гратен — французская запеканка, чаще всего картофельная.
— Сегодня среди нас находятся два человека, я бы сказал, два наших товарища, которых Фюрер наградил Большим крестом ордена Германского Орла. Но они не искали почестей и славы…
Нина Бьенвеню проскользнула между солдатами, которые дежурили внизу. Войдя в дамскую комнату, она тут же вышла из нее и схватила за рукав идущего с кухни Фермини.
— Месье, я только что оставила здесь несессер, а его уже нет.
— Ничего удивительного, мадемуазель. Мы делаем уборку после каждого посещения.
Казимир Фермини говорил с ней очень сухо. Ему была известна репутация этой женщины, и он не находил для нее никаких оправданий.
— Я думала, что я здесь единственная дама…
Она протянула руку и провела пальцами по галстуку хозяина, как будто смахивала с него невидимую пыль. Фермини старался сохранять хладнокровие.
— На втором этаже вы действительно единственная. А на первом у нас кухня, и любая женщина оттуда могла воспользоваться этой комнатой после вас. Надеюсь, вас это не смущает.
Нина Бьенвеню обворожительно улыбнулась. Ее совсем не шокировали такие демократические порядки.
— А где я могу найти свой несессер?
— В гардеробной, прямо за спиной этого господина, который разглядывает ваши ноги.
Один из двух солдат вздрогнул и встал навытяжку. Фермини подвинул его, как пешку на шахматной доске. И отдернул штору.
В гардеробной рядом с большим кожаным чемоданом действительно лежал несессер. Нина взяла его.
— А чемодан не ваш? — спросил Фермини.
— Нет, я, конечно, пользуюсь косметикой, но не до такой же степени! Спасибо.
И она исчезла в уборной. Казимир взялся за чемодан, но тот оказался неподъемным. Он обернулся к одному из солдат.
— С этим чемоданом пришел кто-то из ваших?
Было видно, что солдаты его не понимают. Фермини наклонился и попробовал открыть чемодан, но тот оказался заперт на ключ. Он с минуту постоял в раздумье, потом снова задернул штору и поднялся наверх.
Грюнд простирал к потолку руку с бокалом.