Принц и нищая
Шрифт:
Может действительно волноваться не о чем? Везло же мне все эти годы — почему бы и сейчас не повезти?
Мир, в котором я жила, только для обывателей представлялся чем-то ужасным. А на самом деле он не был ни хорош, ни плох. Да и по большому счету именно клан спас меня, когда пришлось бежать от домогательств приемщиков и их последствий — на тот момент это было единственное место, где могла укрыться шестнадцатилетняя девчонка.
Но я уже сполна расплатилась за свое гостеприимство. И понимала, что прожить так всю жизнь не хочу. Потому что однажды меня вздернут на виселице, или пустят иным способом в расход — я была не столь же ценным приобретением, чтобы мной дорожить, а то, что у меня появились здесь друзья, скорее дело случая,
С виду неказистый, дом в одном из переулков порта внутри поражал своей отделкой. И запустением и грязью. Да кто бы следил — слуг Банкабу не держал, а женские обязанности здесь были несколько иные.
Но в каморке, где мы ютились с близнецами, было довольно чисто.
Те вынырнули из-под одеял и уставились на меня блестящими глазенками. С виду умелые и юркие воришки, легко скрывающиеся от стражи, по сути, были детьми, которых легко было напугать и обидеть. И полюбить. В приемных Домах принято, что старшие воспитанницы ухаживают за малышами, и именно у меня на руках оказалось сразу двое годовалых подкидышей. Было сложно, когда они орали от голода и болели попеременно — их частичек Света и Тени едва хватало, чтобы выживать — но я справилась. Будь со мной уже тогда магия, справилась бы еще лучше, но Стихии отдали её мне совершенно неожиданно, против всех законов. И я всегда полагала, что и забрать могут так же легко. Я не верила даже в их бескорыстие.
И совершенно не хотела вспоминать тот момент, в который она мне досталась.
— Ну что?
— Он согласился?
— Мы сможем уехать?
Теребили меня близнецы, а я лишь слабо улыбнулась.
— Только одно задание выполню. А вы собирайтесь и будьте готовы сорваться в любой момент. И вот что еще… — я понизила голос. — Отнесите-ка вещи в наше тайное место. И вечером там спать ложитесь, на всякий случай.
Серьезно кивнули.
А я начала переодеваться.
Темные брюки-юбка, серая туника и жилет сверху — совершенно не привлекающие внимание тряпки, в которых ходили все, от торговок рыбой до служанок. Фиолетовые волосы — краска с трудом держалась, будто стихии сопротивлялись такой маскировке — я прикрыла платком. Этой моде было уже несколько десятков лет, все привыкли, что простолюдинки, не обладающие магией, подчеркивают свои отличия от магичек, которые гордились цветом и длиной волос. Блондины — принадлежностью к Воде. Серебристые пряди относились к Воздуху. Рыжие — к огоню. Коричневый цвет был Землей, а черный — Смертью. От природы у меня были блеклые, коричневые волосы, который в один момент потемнели и, как у всех магичек, сделались густыми и блестящими, пусть и всего до плеч. Именно это я и скрывала.
Незачем.
Может в мире высокородных шестнадцатилетняя «пустая» девица и визжала бы от радости, заполучив в свой сосуд стихию, а для меня это означало бы одни проблемы.
Могло ли это перемениться в будущем?
Я запретила себе об этом думать. Пока я была тем, кто отражался в изломанном куске зеркала — невзрачной служанкой с крашеными волосам и золотисто-карими глазами.
На город уже опустилась темнота.
Запах рыбы и шум пьяных гуляний усилился. А я поняла, что не могу ни минуты усидеть на месте. И заснуть сегодня тоже вряд ли получится — если верить данным, то купец, которого мне описали как взрослого темноволосого мужчину в камзоле капитана корабля, должен был выйти от Тушо под утро. А значит, у меня было несколько часов не только на подготовку, но и на то, чтобы успокоиться.
Я сложила самые ценные вещи в две котомки и тихонько выпихнула близнецов из окна, чтобы не увидели ни жители нашего «дома», ни соседи. Понятливые и юркие мальчишки бесшумно скрылись за углом.
С кланом ходишь как по острию ножа — сегодня они тебя спасают и кормят, а завтра уже подвергают всевозможным пыткам, сделай ты что не то. Я и правда хотела уйти по правилам, чтобы хотя бы самое первое время не опасаться погони, но мной овладело дурное предчувствие,
Вышла через главный вход, кивнув знакомым головорезам, что отправлялись на промысел, и пошла через темные переулки прочь. Магические фонари в нашем квартале встречались редко, но я отлично видела в темноте. И вообще, любила ночь. Время моей странной, хрупкой, до сих пор не осознанной до конца магии, которую я одновременно боялась, ненавидела и любила, словно она была живым существом.
План уже давно созрел.
Но до его осуществления было еще десятки талов.
Поэтому пока я направилась в Храм.
Поговаривали, что в некоторых горизонтальных мирах в Храмах чтили вовсе не Стихии. Да еще и обращались за помощью к высшим силам через посредников — никто из людей не приходил просто так, не разговаривал напрямую.
На редкость странные традиции.
На Артаносе все было по-другому.
Даже не имея магии, я бегала к алтарям в нашей деревне, которые нам заменяли полноценные здания, выпросить что или просто пожаловаться. А то и поблагодарить, с радостью наблюдая, как, порой, вспыхивает огонь магической свечи или льется в бездонный кувшин вода. А уж с тех пор, как Смерть подарила мне свою силу, при любой возможности приходила сюда.
Просто отдохнуть.
Никогда я не чувствовала здесь ничего особенного, о чем писали в той книге, что мне удалось украсть из библиотеки — единственной, фактически, по которой я училась. Но чувствовала то особенное, что было необходимо конкретно мне.
Безопасность.
Как в детстве. Когда у меня были мама и папа, и маленький брат. Они все погибли, ушли за Пределы в один момент, когда на маленькую рыбацкую деревушку обрушилась огромная волна, вызванная магическим заклинанием.
Потом говорили, что это всё маги-отступники. Решили показать Императору Гелларду, кто на самом деле сильнее, и принялись уничтожать прибрежные поселения Таларии. Конечно, их поймали. Позже. Император и его верная Тень защитили своих жителей и все такое.
Позже.
Моей семье и многим другим это не помогло.
Меня спасло то, что я в это время была довольно далеко от берега, собирала ягоды в лесу. И прибежала уже тогда, когда даже грохот последующих волн и крики больше не были слышны.
На берегу почти ничего не осталось. Стихия Воды унесла даже сваи, на которых стояли наши дома.
Я смутно помню, что было дальше. Меня куда-то тащили, потом я заболела, лечили даже. Перекидывали из дома в дом в таких же деревнях, не пострадавших. Каким-то образом я оказалась в городке чуть дальше, у скал, в который и ездила-то всего раз в жизни, на ярмарку, вместе с родителями. И там меня поселили в богатый дом — то ли служкой, то ли куклой для наследника. Но хотя бы кормили досыта. И одевали тепло. И научили читать, писать и прочим манерам, заодно с сыном хозяев — на мне, как я помнила, даже танцы отрабатывали.
А потом вышвырнули.
Только потому что я, прийдя наконец в себя после двух лет прострации, посмела дать сдачи малолетнему гаденышу, не выдержав ставших уже совсем злыми издевательств.
Так я оказалась в приемном Доме.
Лучше бы сбежала. Но откуда я могла знать?
Тряхнула головой, прогоняя воспоминания, и зашла в черную пещеру с едва переливчатым мерцанием на стенах.
Все храмы в городах располагались по определенному принципу: в пяти разных концах, так, что если соединить их линиями, можно было бы получить пятиугольник. Уж не знаю, зачем. В Дунакеше храм Смерти оказался расположен ровно под скалой, что отделяла «приличную» часть города от порта, и, как это часто бывает с храмами, в скалу и был вмурован. Причем на довольно большую глубину — чтобы попасть в круглую комнату с зеркалами, где все дышало покоем и ночью, нужно было преодолеть узкий витиеватый коридор.