Принц-странник

Холт Виктория

Чарлз теперь король Англии, если бы он стал королем в прошлом году… Но Людовик никогда не любил ее и никогда не женился бы на ней. Да, но разве он любит эту маленькую Марию-Терезу?

В этот момент Людовик посмотрел в глаза Генриетте, заметил в них слезы, и легкое недоумение изобразилось на его лице. Откуда слезы, подумал он. О чем ей плакать? Ее брат взошел-таки на престол, и очень похоже, что Филипп женится на ней, и это будет блистательная пара – брат короля Франции и сестра короля Англии!

А какая она хорошенькая! Никогда раньше он не видел ее в

таком красивом наряде. Теперь-то ему понятно, почему Филипп влюбился в нее. Ее красота не бросалась в глаза, как, например, у мадам Суассон и прочих дам, но она обладала каким-то особым очарованием, эта малышка Генриетта.

Филипп давал бал в Сен-Клу. Он имел все основания быть довольным собою. Сен-Клу – прекрасный дворец, и Людовик, выкупив его недавно у Харвара, инспектора по финансам, подарил его брату. Кроме того, в этом году умер дядя Филиппа Гастон, и с его смертью к Филиппу отошли герцогства Орлеанское, Валуа и Шартрское, так же как имения Вийе-Коттерэ и Монтагри.

Он был молод и красив, он был богат, его брат был королем, и теперь вокруг него вились многочисленные льстецы. И если бы ко всему прочему он родился на пару лет раньше, он был бы совершенно доволен.

Но сейчас он улыбался себе, готовясь вместе с ближайшими друзьями к балу. Его слуги в полный голос восклицали, что никогда ранее не служили более прекрасному господину, отдельные из друзей не краснея шептали ему, что не было на свете человека прекраснее его, что они не в восторге от этих розовых и золотых особ, преуспевающих в акробатике и прочих грубых забавах; им по душе более утонченный тип мужской красоты и живость ума они предпочитают крепости тела.

Повертев головой, он изучил состояние своего далматика: на месте ли сапфировая брошь? Не лучше ли, по мнению его дорогого де Гиша, будет одеть рубиновые ризы? После долгих споров решили остановиться на украшениях из изумрудов.

Сегодня вечером все это имело значение. Ему предстояло открыть бал, пригласив на танец принцессу Генриетту! Генриетта! Он тайком взглянул на де Гиша. Вот уж действительно умнейший человек на свете! Генриетта оказалась само очарование. Теперь он это понял. То и дело он поражался вспышкам ее остроумия и внезапному блеску глаз. Возвращение ее брата на трон самым благотворным образом подействовало на нее. Она не была больше некрасивой тихоней, забившейся в уголок. Она стала чрезмерно чувствительна к своему прошлому, и это была ее единственная проблема.

И теперь, сравнивая ее с маленькой Марией-Терезой, Филипп тихо посмеивался. Пусть та – дочь испанского короля, зато Генриетта – сестра царствующего короля. Между девушками нет разницы в происхождении, зато есть другие различия. И какое наслаждение для Филиппа однажды увидеть, как Людовик тоже обнаружит эту разницу!

– Ну! – сказал он. – Мне пора уже приветствовать гостей. Не забывайте, что это мой бал. Сегодня вечером я хозяин, принимающий его величество, моего брата, королев и… принцессу Генриетту.

Генриетту-Марию от волнения била дрожь. Отослав всех слуг, она осталась с дочерью.

– Моя

дорогая, – сказала она. – Какая радость! Порою мне хочется себя ущипнуть и проверить, не сон ли это? Неужели это правда? Твой брат восседает на троне! О, как бы мне хотелось быть там и видеть его гарцующим по улицам Лондона. Боже, какая радость! Если бы его отец мог видеть, как его сына провозглашают королем!

– Тогда бы не Чарлз был королем, мама. Ах, умоляю тебя, не надо плакать. Все слишком хорошо, чтобы плакать!

– Это слезы счастья, моя дорогая. Слезы радости. Мне нужно срочно отправиться в Шайо и возблагодарить Бога и всех Святых за ниспосланное мне счастье. И еще, дорогая, я хочу отправиться в Англию. Чарлз хочет, чтобы мы туда поехали. Он хочет, чтобы мы все были вместе, хотя бы ненадолго. Это его желание, а точнее, его королевский приказ.

– Ах, мама! Поехать в Лондон! Как это было бы замечательно!

– Быть принятой в Лондоне как королева и вспомнить, как бежала из Англии столько лет назад!

– «Мама… – Умоляю тебя, смотри вперед, а не назад.

– Да, мне нужно смотреть вперед. Милая, ты сестра короля – царствующего короля. Мне известно, что идут разговоры о твоем замужестве.

– Да, – сказала Генриетта, и ее глаза и голос потускнели.

– Это приятно. Это была бы прекрасная партия. Вряд ли можно придумать что-то лучше.

– Филипп? – сказала Генриетта медленно.

– Да, наш милый Филипп. В детстве – участник ваших общих игр. О, как же счастлива ты будешь! Благодари Бога, милая моя дочь, остаток жизни ты проведешь, окруженная великими почестями. Ты станешь мадам двора. Ты сама еще не сознаешь размеров выпавшего тебе счастья, я это вижу по твоему лицу. Ты прекрасно знаешь, что в мире нет двора, равного французскому по изысканности, образованности, пышности. Думаю, я бы и не хотела жить нигде, кроме как здесь, да еще…

– При дворе короля Карла II Стюарта, – быстро закончила Генриетта.

– Глупое дитя! Как ты сможешь жить при дворе брата, выйдя замуж? Что за глупости приходят тебе в голову?

– Мне хотелось бы прожить жизнь, оставаясь сестрой Чарлза, мама.

– Пресвятая Богородица! Что ты городишь?

Тебе надлежит любить брата, это правда, но во всем нужна мера. К счастью, он, кажется, тоже решил позаботиться о том, чтобы приглушить ту чрезмерную любовь, которую вы испытываете друг к другу. Чарлз тоже доволен перспективой твоего замужества. Я слышала это от него самого.

– И что… он сказал?

Генриетта-Мария вплотную приблизилась к дочери.

– Он сказал, что если ты выйдешь замуж за месье, у него, Чарлза, будет при французском дворе друг, всегда помнящий про интересы Англии, которые суть интересы самого Чарлза. Он сказал, что одна его половина будет как бы находиться во Франции, в то время как другая останется в Англии. Он сказал, что всегда будет любить страну, где его милая сестра носит титул мадам. Он сказал, что залогом прочного мира между Францией и Англией мог бы стать брак, который для тебя предпочтительнее любого другого.