Принципы
Шрифт:
Это они за два дня так близко познакомились? Что-то не сходилось.
– Ты хорошо его знаешь, – сказала я.
– Конечно, мы уже почти год знакомы.
Точилина, очевидно, увидела непонимание в моих глазах и добавила, поясняя:
– Видишь ли, я кое-что умею. Нечто за рамками общепринятых представлений. И Дима умеет. Поэтому он способен мне помешать и должен умереть. Если не сегодня, то позже. Это не будет трудно. Потусторонние девушки – это его слабость.
Я совершенно не понимала, о чем она говорит. Но кое-что поняла однозначно –
– А ты что-нибудь умеешь? – спросила она.
– С чего ты взяла?
– Ты из Энска, Лиза, здесь каждый второй что-то умеет. Но немногие понимают… Видимо, ты из большинства.
Интересно, мои осознанные сны сойдут за «что-то умею»? Выхода у меня все равно нет. Мое время уходит, и Анна не проявляет к моей персоне настоящего интереса. Она просто убивает время разговором со мной, в нетерпении ожидая Ростовцева, чтобы расправиться с ним. И если я ничего не сделаю, у нее, скорее всего, получится. Он считает ее одной из жертв, и не ожидает нападения с ее стороны.
Мне вспомнился старый рассказ Джека Лондона, «Любовь к жизни». Я действительно хотела жить. Тьма еще успеет поглотить меня, я никуда не денусь. Но пусть это будет не сегодня.
Решилась действовать, момент был подходящий. Одна только мысль о моей задумке заставляла желудок противно скручиваться, но что еще мне оставалось?
– Есть кое-что, – загадочно сказала я.
Анна с интересом посмотрела на меня.
– Говори, – великодушно попросила она.
– Я не могу сказать громко. Иначе нас услышат.
– Кто? – усмехнулась Точилина.
Да мне откуда, блин, знать, подумала я. Но вслух холодно сказала:
– Мне кажется, ты поняла, о ком я.
– Она? – встревоженно спросила Анна.
Я медленно кивнула. Похоже, я смогла захватить ее внимание.
– Подойди и наклонись. Я скажу.
Давай, Аня. Ты ничем не рискуешь. Просто подойди. Тебе ничего не угрожает.
Точилина подошла ближе и села на колени рядом. Мое сердце бешено застучало, адреналин разогнал кровь по венам. У меня была только одна попытка, и я вложила в нее все силы. Как только Анна наклонилась, чтобы услышать мой ответ, я бросилась на нее, целясь в горло. К сожалению, Анна успела инстинктивно броситься назад и мои зубы, прорвав кожу, лишь скользнули по ключице.
Я сделала ей больно, но не более того.
– Ах ты мерзкая тварь!
Точилина направила пистолет прямо мне в голову, и я закрыла глаза. Жаль… Но я, по крайней мере, попыталась.
– Нет, сучка жидовская, ты у меня так легко не отделаешься… – прошипела Точилина. – Ты будешь умирать очень медленно. И узнаешь, ЗАЧЕМ я убивала на самом деле.
Очевидно, она бесилась, потому что ее план дал трещину – мой укус скрыть было невозможно, и совершенно неясно, как его можно было объяснить.
Анна снова смотала полотенце и заткнула мне рот. Я пыталась укусить или лягнуть ее в процессе, но на этот раз мне ничего не удалось. Она походя пнула меня в живот, и я сразу скрючилась от боли. Удивительно,
Трудно было принять, что истекают мои последние минуты. Что я больше никогда не увижу своих детей. Что, возможно, погибнет еще один хороший человек, а эта тварь будет безнаказанной. И еще я боялась не столько смерти как таковой, сколько страданий непосредственно перед ней.
Оставалась надежда только на находчивость Димы. Что у него есть еще оружие, что он догадается, что все убийства – это ее рук дело, что будет готов дать ей отпор.
К сожалению, эта надежда не оправдалась.
А пока, прижавшись спиной к холодной стене, я сидела на полу, привязанная к стальной трубе, с разорванной кожей на запястьях, и ощущала на себе, с какой силой человек перед гибелью надеется на чудо, со всей возможной страстью, с бесконечным упованием.
Ростовцева не пришлось ждать слишком долго. Я услышала рокот двигателя автомобиля, и расстроенно и горько улыбнулась. Дима не потрудился оставить машину за пределами слышимости и видимости, чтобы подкрасться к дому незамеченным.
Расчет Точилиной был прост и понятен. Она пряталась на втором этаже. Когда Дима войдет в дом, он увидит труп Родионова и сразу расслабится – опасность миновала. Потом услышит мои крики через кляп-полотенце и подбежит меня освобождать. Ловушка захлопнется. Анна спокойно спустится со второго этажа и выстрелит ему в спину так же, как и Родионову.
К сожалению, Ростовцев действовал именно так. Я услышала, как он осторожно и тихо – увы, недостаточно тихо, раз я слышала – открывает дверь и крадется в коридоре. Я молчала, понимая, что любой шум с моей стороны будет на руку убийце. Дима вошел в комнату и в недоумении уставился на тело майора. Затем с облегчением выдохнул, оглядел комнату и увидел меня.
Нет, Дима, это Точилина, это она!
Я отчаянно попыталась сказать это сквозь кляп и замотала головой, показывая, чтобы он ко мне не подходил, но изо рта донеслось только невнятное мычание.
– Лиза, я сейчас!
Он подбежал ко мне, не обращая внимание на мой предостерегающий взгляд. Может, он был и хорошим следователем, но опыт оперативной работы давно и бесповоротно растерял. Точилина стояла в дверях, направив оружие на нас.
– Стоять, Дима, – холодно сказала она.
Я закрыла глаза. Не хотела видеть шок и непонимание на его лице. Он все понял. Довольно быстро.
– Руки вверх. Медленно повернись. Только без глупостей – ты уже видел, что я умею стрелять.
Дима прошептал мне: «прости», и подчинился указаниям Точилиной. Она вошла в комнату и подошла чуть ближе, встав перед телом майора. У Ростовцева не было никаких вариантов, чтобы дернуться.
– У меня есть вопросы, Дима. Отвечай на них честно. Я пойму, если ты соврешь.
– Не сомневаюсь, – спокойно ответил Ростовцев. – Только какой мне смысл говорить правду? Сначала отпусти Лизу, и тогда мы найдем общий язык.