Приносящая надежду
Шрифт:
Смысла в их существовании не было. Они ходили по разным мирам, не вмешивались, даже не особенно вникали, ни к кому не привязывались, просто – бродили. Точно как он. Только он порой возвращался домой с докладом, а они уходили навсегда. Появились они еще до его рождения, но почему-то ученым до них дела не было. Внимания не обращали. Так, побочный эффект эксперимента. Гены, отвечающие за магию, достались людям в очень ограниченном количестве и активизировались только в метисах, ну а в этих концентрировалось слишком много. Ничего, они не опасны, потому что магии у них так много, что контролировать ее
Он не смог попасть домой. Его мира словно не было никогда и нигде. Он даже не закрылся – почувствовать существование закрытого мира они умели. Он растворился. Осталось только невеликое число бродяг. Они встретились, поговорили – и разошлись. Потому что все. что они умели – это просто бродить по мирам и наблюдать. Вот и продолжили…
Он знал – рано или поздно останутся только люди. Только такие миры, из которых приходят Странницы. Закономерность была очевидна. Ученые и не отрицали: да, так – ну и что? Вымрут другие расы? Значит, нежизнеспособны. Много их таких было, вымерли до того как их успели расселить. ничего особенного, мы еще что-то придумаем. Не жалко. А ему было жалко.
Он попробовал изменить положение, знакомился с людьми – бесполезно. С эльфами – даже они не понимали, пока не встретились братья Умо. Корин поверил ему сразу и заразил своей верой остальных. Они очень отличались от основной массы эльфов – у них был энтузиазм, огромный магические потенциал, жажда знаний. Он научил их так многому, прежде чем понял, что, разделяя его опасения, они пришли к простому выводу: раз люди представляют угрозу для миров магии, надо уничтожить людей.
Он не видел выхода. Избавиться от братьев Умо он не мог, не избавившись от самого себя. Но однажды он увидел некоторые пророчества, связанные с одной Странницей. Значит, кто-то из его соплеменников видел это. Стал присматриваться и он, начал записывать и то, что видел сам, и то, что мерещилось воспаленному воображению пророков, анализировал – получалась цепь. Результат внушил ему надежду.
Звали ее Лена.
–Что это было? – ошалело спросил Маркус.
– А вот то, за что пророков считают сумасшедшими, – сумрачно объяснил Гарвин. – С воспаленным воображением. Он показал нам, что хотел показать. Просто мы к чему-то такому готовы, а ты нет. Голова заболела? Бледно выглядишь.
– Интересно, – совершенно спокойно протянул шут, обнимая Лену за плечи, – и зачем?
– Она же хотела знать…
– Она хотела узнать, – поправил шут, – а не получить готовую картинку твоего воображения.
– Ты знаешь, что это правда.
– Знаю. Но чего ты хочешь? Чтобы мы тебя пожалели?
– Нет, – удивился Кристиан. – Я не нуждаюсь в жалости. Я ни в чем не нуждаюсь.
– Только в ее помощи, – кивнул шут. – И ты ее подталкиваешь?
–
– Причины происхождения мира – не очень. Это больше философская проблема, а я все-таки не философ. Вот причину поведения Корина – да, хотел. Верю. Все так просто…
– А мы можем его просто убить? – деловито спросил Маркус. Кристиан медленно покачал головой. Лицо, сделанное в фотошопе. Лена развлекалась таким штучками: берешь себя, любимую, и приделываешь глаза какой-нибудь Наоми Кэмпбел. Несуразица.
– Невероятно трудно… Можете. Только я прошу вас этого не делать.
– Потому что этим мы убьем тебя? – усмехнулся Гарвин.
– Да, потому что этим вы убьете меня.
– И что? Аиллена, не надо щипаться. Он мне никто. Зато он создал эльфа, спровоцировавшего войну, в которой я потерял всех, кого любил. И ты понимаешь. чего мне это стоило. Так что если у меня появится возможность убить этим братцев, я это сделаю.
– Я не буду тебя останавливать. Но ты не справишься.
– Опять виверны, – поднял голову Милит. – Целая стая.
Кристиан не глядя поднял руку ладонью вверх, растопырил пальцы. Ничего не произошло, кроме того что виверны кинулись врассыпную, странно дергаясь и сипло ругаясь, как раздосадованные вороны. Почему-то это никого особенно не впечатлило. Эльфы легко относились к превосходству чьей-то магии, Маркус был к ней равнодушен, Лена от души жалела забывшего дорогу домой Кристиана, а шут… шут был все так же спокоен и уверен.Никто не расстроился, узнав, что на самом деле его дальние-предальние предки были созданы в лабораториях чокнутых ученых посредством деления этих самых ученых. Их такое отдаленное прошлое не интересовало. Ну разве что просто любопытно. А до Лены как-то сразу дошло, чего ждет от нее Кристиан. А до него дошло, что дошло до нее. Поэтому он улыбнулся впервые за все время, а улыбка была вовсе не человеческая (эльфийская, оркская и тому подобная): губы у него не дрогнули, зато сменился свет глаз – они засияли серебром. Забавно.
– Значит, она и твоя надежда, – не заметив ничего, произнес шут.
– Не она. Вы. Без вас она не стала бы тем, чем стала.
– А что я говорила!
– Чего радуешься-то? – удивился Маркус. – И мы бы без тебя не стали тем, чем стали.
– Без тебя, – язвительно бросил Гарвин, – я бы уже три раза умер: либо на кресте, либо от иссушающего огня, либо на виселице.
– Я-то точно умер бы на кресте, – пожал плечами Милит. – Забыла, что ли? Или в палатке.
– Я вообще-то тоже, – согласился Маркус, – потому что обычным людям свойственно помирать, получив стрелу в кишки.
– Ну, я, может, физически бы не умер, – рассудительно сказал шут, – но сломался бы. Я бы перестал уважать себя, и следовательно, меня бы перестали уважать другие. Я бы, наверное, просто спился давно. Я не жизнь терял, когда ты меня нашла, а смысл жизни. Ты можешь с нами не соглашаться, Лена, но мы-то знаем, правда? И ты без нас была бы другой, и мы без тебя… если бы и были, то не такие.
– Нас бы без нее не было, – упрямо повторил Гарвин, – нас – эльфов Трехмирья. Я не склонен преувеличивать чьи-то заслуги. Но и преуменьшать не хочу. Не хочешь слышать, что спасла эльфов Трехмирья, будешь слушать, что без тебя эльфы Трехмирья погибли бы. Шут, скажи ты ей, что это и есть истина.