Приручить Сатану
Шрифт:
— Два…
«Надо спрятаться на самом видном месте, желательно там, где есть много людей, особенно знакомых, — судорожно думала Ева, считая этажи. — Дунечка… Первым делом надо найти Дуню, она точно поможет. А где Дуня, там и Амнезис… Да, наверняка Амнезис будет вместе с ней. Шут может быть где угодно, его искать бесполезно — он сам меня найдёт. Писатель… Если его нет в своей палате или гостиной, значит, он ушёл в сад. Лишь бы Дуня была на месте…»
— Два…
Ева подпрыгнула на месте от испуга, когда услышала у себя за спиной голос Саваофа Теодоровича. Он стоял как ни в чём не бывало в углу лифтовой кабины,
— Это лишь иллюзия, это лишь иллюзия, мне всё мерещится… — забормотала она себе под нос, стараясь успокоиться. Она отчаянно пыталась «настроить» свой мозг, который, как техника при аномальных явлениях, дал сбой и в любой момент мог «выйти из строя».
— В таком случае, очень реалистичная иллюзия, — усмехнулся Саваоф Теодорович, поглаживая усы. — Ты не боишься, что твоё сердце когда-нибудь просто разорвётся от страха? Или что твой разум в конце концов сломается, не выдержав психологической нагрузки, как полка с тяжёлыми книгами?
Ева вдруг медленно подошла к мужчине и, к удивлению Саваофа Теодоровича, взглянула на него скорее не со страхом, а с мольбой.
— Саваоф Теодорович… — она вдруг накрыла его ладонь своей и крепко сжала, удерживая на месте. — Конечно, мне страшно. Я много чего боюсь: насекомых, змей, темноты, поездов, пещер… Боюсь, что в один день я вдруг узнаю, что все любимые мною люди — лишь иллюзия, и не более того. Я боюсь себя за то, что порождает мой разум. Знаете, я иногда задаю себе вопрос: откуда во мне всё это? Ведь это моя собственная голова, мои мысли… Откуда ум берёт все эти ужасы, что я вижу? Неужели моя душа настолько чёрная, что разум ищет способ выплеснуть всю эту грязь, чтобы не захлебнуться? И если ты, Савва, сейчас стоишь передо мной и хоть сколько-нибудь жалеешь меня… Отпусти меня. Дай мне успокоиться, хотя бы на время. Иначе клянусь, я пойду к Николаю, и он отвезёт меня прямо в открытое море.
Саваоф Теодорович медленно опустил взгляд, словно ему вдруг стало стыдно за свои действия, закусил изнутри губу и некоторое время молчал, над чем-то раздумывая. Затем он мягко высвободил свою руку из её, игриво улыбнулся, чуть прищурив обсидиановые глаза, и нажал на самую верхнюю кнопку.
— Три.
Лифт резко дёрнулся, задрожал, пару раз содрогнулся так, что Ева чуть не упала, и вдруг быстро поехал вверх. Она заплакала.
— Ну-ну, ты что, — Саваоф Теодорович притянул к себе Еву и стёр её слёзы тыльной стороной ладони. — Я же с тобой, всё будет хорошо. Тополя начали цвести, ты знаешь? — Ева ничего не ответила. — Бесовцев даёт сегодня замечательное представление. Тебе понравится, обещаю.
Через некоторое время лифт остановился, и двери медленно разъехались в разные стороны. Они были на крыше больницы. Весёлый ветер, насквозь пропитавшийся солёным запахом моря, принёс на себе с берега мелкие песчинки и бросил их к ногам Евы. Раскалённый бетон обжёг голые ступни, и девушка подпрыгнула, ступив босой ногой из кабины лифта навстречу солнцу.
— Нет-нет, моя дорогая, — Саваоф Теодорович положил руку Евы себе на шею, подхватил под коленями и поднял на руки. — Уж прости, но, так как сегодня ты русалочка, я ношу тебя на руках.
— А ты тогда кто? — спросила Ева, немного успокоившись. Саваоф Теодорович заметил это
— Можешь считать меня морской ведьмой.
Они подошли к самому краю крыши. Отсюда открывался превосходный вид на парк, погружённый в прохладный полумрак, синеющее где-то за ним море и спящие мохнатые горы, уходящие своеобразной тропой великанов прямо в небо. Саваоф Теодорович аккуратно опустился на уже нагретый южным июньским солнцем бетонный пол, свесил ноги с края и, заметив, как испуганно вздрогнула в его руках Ева, крепче прижал её к себе.
— Тополя начали цвести, — повторил он, как будто что-то высматривая вдали.
— Я знаю, — сказала Ева, не совсем понимая, к чему он это сказал.
Некоторое время молчали.
— Бесовцев — парень с большой силой воли, — тут же сменил тему Саваоф Теодорович, не сводя глаз с горизонта, — но иногда ему нужно «выпустить пар». Всем нам, какими бы сильными мы ни были, иногда нужно сделать «перезагрузку». Бесовцев находит успокоение в разбушевавшейся стихии.
Тополиный пух, летним снегом покрывающий зелёные островки травы, всё летел и летел откуда-то с деревьев, которыми была усажена извилистая дорога, свернувшаяся, как змея, в колечко у подножия больницы. Он плотным ковром застлал асфальтовое полотно, скопился, словно срезанная с овцы шерсть, по обочинам дороги, забился во всевозможные щели между домами, камнями и плитами и на какое-то мгновение превратил жёсткие каменные склоны гор в одну большую подушку.
— Когда у Бесовцева плохое настроение, он устраивает шторм, и тогда горе тому, кто вышел в тот день из дома, — продолжал между тем Саваоф Теодорович. — Его гнев оборачивается для людей шквалистым, сбивающим с ног ветром, косым острым дождём, режущим кожу, колким мелким снегом или царапающим лицо градом. Когда он в печали, на земле наступает потоп: ливни льют как из ведра, не прекращаются неделями… Не такой, как когда-то, конечно. А когда он радуется, то на земле наступает зима… Он очень любит снег, и, если он хочет устроить метель, даже лето ему не помеха. В любой другой раз ты бы услышала в новостях про очередную аномалию погоды, но не сегодня… Сегодня он счастлив, а потому не будет морозить землю…
И вдруг тополиный пух стал прибывать: его становилось всё больше и больше, словно кто-то вдруг рассыпал огромный мешок разорванной в клочки ваты. Вот он закрыл собой Чёрное, почти чернильное море с его белыми кудрявыми барашками волн, похоронил под собой сад с его тёмными свечками кипарисов и японскими, словно нарисованными тушью силуэтами кедров, даже превратил купол голубого неба в один серовато-белый холст, на котором только остались большими полупрозрачными пятнами шапки равнодушных гор.
— По-моему, ты когда-то спрашивала, как его зовут. Его зовут Даат. У этого имени два значения: «познание» и «бездна». Иронично, что одно так часто влечёт за собой другое… Но он не очень любит, когда его называют по имени. Бесовцев — имя, которое он дал сам себе и которое полностью отражает его. Он так его любит… Бесовцев обладает такой силой духа, что её можно ставить в пример ангелам… Он смог подняться от самых низов до немыслимых высот, и при этом он никогда не стесняется своего происхождения. Он служит примером для всех нас…