Пришедший из Безмолвия
Шрифт:
Тааур ничего такого не знал. Бросив изумленный взгляд на юного дружинника, он быстро шагнул вперед и подсадил Лайрэ в седло, прежде чем остальные сообразили, что он собирается делать.
Гаррос успел наполовину выхватить свой меч из ножен, но увидел, что Лайрэ осталась спокойной. Прищурившись, он наблюдал за ними обоими.
Уже отпуская ее, Тааур позволил себе провести ладонями от талии к бедрам, ощущая упругость ее тела.
– Благодарю тебя, – сказала Лайрэ.
…Лайрэ в жизни не испытывала ничего подобного. Она казалась себе
Иногда ей было достаточно лишь посмотреть на Тааура, чтобы ею овладела сладкая истома, от которой душа таяла, словно воск в пламени. Тааур вскочил в седло запасной лошади с грацией прыгнувшей на забор кошки. Его рука ободряюще погладила густую лошадиную гриву.
Глубоко, до боли вздохнув, Лайрэ попыталась подавить зов своего тела, требующего именно этого единственного человека, которого ей было запрещено желать. Но она ничего не могла поделать со своей памятью, где жили и выражение глаз Тааура, когда он смотрел на нее…
– Лайрэ, тебе дурно? – спросил Гаррос.
– Нет, – слабым голосом ответила она.
– Что-то не верится.
С загадочной, чувственной усмешкой Тааур заставил свою лошадь посторониться и подождать, пока Гаррос займет свое место во главе и они тронутся в путь в неясном свете раннего утра.
Гаррос повернулся к Лайрэ.
– Вианна знает? – спросил Гаррос.
– Да.
– Что она сказала?
– Она все еще спрашивает совета у своих духов живущих среди дольменов и кромлехов.
Гаррос хмыкнул.
– На моей памяти Вианна никогда еще не раздумывала так долго над пророчеством.
– Никогда.
– Во имя Неба!! Неудивительно, что Таауру так не терпится убраться из усадьбы, – пробормотал Гаррос.
Лайрэ искоса глянула на него, но ничего не сказала.
– Что-то ты не очень разговорчива сегодня, – бросил Гаррос.
Она кивнула головой.
И не сказала ни слова.
С нетерпеливым проклятием Гаррос развернул лошадь, пришпорил ее и поскакал вперед. Двое дружинников с дружинниками рысью подъехали через луг и присоединились к этой небольшой кавалькаде. На них под плащами были надеты кольчуги, а головы были защищены округлыми шлемами. Под седлом у обоих дружинников были боевые кони чистых кровей.
Тааур перевел взгляд с дружинников в полном вооружении на Гарроса.
– Я… почувствовал себя таким же голым, как тогда, когда меня нашли, – сухо сказал Тааур.
– Ты думаешь, что когда-то носил доспехи? – спросил Гаррос.
– Я это знаю.
(Хотя – как будто совсем не такие как эти, – отчего то подумал он про себя. Или совсем не такие?)
Уверенность, прозвучавшая в голосе Тааура, не допускала сомнений.
По сигналу
– Как твоя память – возвращается к тебе? – спросил Гаррос.
– Кусочки и осколки, не более того.
– Например?
Хотя вопрос был задан вполне вежливым тоном, обоим было ясно, что это требование, приказ.
– Я воевал – сказал Тааур, – но не знаю когда и где.
Гаррос кивнул, не высказав никакого удивления.
– Ты хорошо держишься в седле, – добавил Гаррос. Лицо Тааура приняло сначала удивленное, потом задумчивое выражение.
– Странно. Я думал, что не лучше чем прочие.
– Не лучше чем дружинники и воины – сказал Гаррос. – Вилланы, торговцы и им подобные – нет. Некоторые жрецы хорошо ездят верхом.
– Не думаю, что я слуга богов.
– А почему бы и нет?
При этих словах Тааур невольно оглянулся через плечо на ехавшую в одиночестве Лайрэ.
Она заметила его взгляд и улыбнулась.
Тааур тоже улыбнулся в ответ, следя за ней со страстным томлением, которого не мог скрыть. Даже в это серое, дождливое утро она, казалось, притягивала к себе свет, становясь лучезарной сущностью, которая согревала вокруг всех и вся.
Он жалел, что не волен ехать рядом с Лайрэ, чтобы ногой изредка касаться ее ноги. Он любил наблюдать, как ее щеки заливает румянец от его прикосновения, слышать, как учащается ее дыхание…
– Даже не помышляй об этом, – ледяным тоном произнес Гаррос.
– Не помышлять о чем, милорд? – спросил Тааур.
– О том, чтобы соблазнить Лайрэ.
– Ни одну девицу невозможно соблазнить если она того не желает.
Тааур засмеялся, чем привел Гарроса в сильное возмущение.
– Ни одна нетронутая дева не может так пылко отзываться на присутствие мужчины, – с усмешкой возразил Тааур.
Раздражение Гарроса уступило место холодной ярости.
– Заруби себе на носу, Тааур Безымянный, – четко произнес Гаррос. – Если ты обесчестишь Лайрэ, то ты умрешь.
Несколько мгновений Тааур молчал. Потом он посмотрел на Гарроса холодным, оценивающим взглядом человека, для которого сражения вовсе не были чем-то новым иди страшным.
– Не вынуждай меня схватиться с тобой, – сказал Тааур, – потому что я выйду победителем. Твоя смерть опечалила бы Лайрэ, а у меня нет желания причинять ей горе.
– Тогда держи свои руки подальше от нее.
– Как будет угодно леди. Но с другой стороны… Она уже давно переступила брачный возраст, однако все еще не обручена и не принадлежит никакому лорду. – Помолчав, Тааур добавил: – Или я ошибаюсь?
– Обручена? Нет.
– Она возлюбленная какого-то лорда?
– Я же сказал тебе, она Запретная!
– Она… твоя? – не отставал Тааур.
– Моя? Ты что, не слышал, что я сказал? Она…
– Запретная, – перебил Тааур. – Да. Это ты так говоришь.