Присягнувшие Тьме
Шрифт:
Я подумал о ватиканских свидетельствах. Люк достиг своей цели — пережил негативный предсмертный опыт. Он стал «лишенным света».
— Вы все еще видите красный свет?
— Он приближается.
— А
Люк не ответил. Лицо его покрылось испариной. Казалось, он спускался в себя, преодолевал внутренние барьеры, физические и психические.
33
Пер. М. Лозинского.
— Люк, что вы видите?
Мне в ноздри ударил какой-то запах. Резкий, лекарственный, смешанный с запахами камфары и экскрементов. Я его сразу же узнал — запах Агостины в «Маласпине». Люк разразился хохотом. Психиатр повысил голос:
— Что вы видите?
Люк протянул руку, как будто хотел до чего-то дотронуться. Его голос стал тонким-тонким:
— Красный свет… Стена. Изо льда… Или из лавы… Я не знаю. За ней что-то колышется…
— Что именно?
— Какое-то существо, прямо за стенкой. Можно сказать… Можно сказать, что оно плавает… в ледяной воде. Хотя я чувствую, что температура там как в жерле вулкана…
Ледяная кора — воплощение чистой скорби. Красная лава — символ душевной агонии. «Жерло» Люка оказалось открытой дверью в многоликий, бесконечный, вневременной мир. В ад?
— Опишите, что вы видите… Хотя бы отдельные детали.
— Я вижу… лицо… Оно горит. Я чувствую его жар, я…
— Опишите это лицо, Люк. Сосредоточьтесь!
— Я не могу. Я чувствую жар и холод. Я…
— Слушайте меня и описывайте, что вы видите…
Люк извивался в кресле. Провода вокруг его черепа сотрясались. Его лицо исказил тик, гримаса ужаса.
— Отвечайте мне, Люк!
— Глаза… налитые кровью глаза за ледяной стеной… — Люк был на грани истерики. — Лицо… Оно изранено… Я вижу кровь… вырванные губы… искромсанные скулы… Я…
— Продолжайте. Отвечайте на вопросы.
Его голова бессильно упала на грудь.
— Люк?
Глаза его были открыты. По щекам текли слезы. В то же время он улыбался. Страдания и испуг улетучились. Выражение лица было радостным. Он походил на изображения святых эпохи Возрождения в ореолах небесного сияния.
— Что происходит?
Его улыбка искривилась, стала злобной:
— Он здесь.
Что-то невыразимое проникло в комнату. Мне показалось, что запах гниения усилился. Я посмотрел на других. Корина Маньян дрожала. Левен-Паю чесал затылок. Специалист по изгнанию демонов крутил в руках «Римский требник», чувствуя искушение его открыть.
— Люк, кто там? О ком вы говорите?
— Таких вопросов не задавайте.
Голос Люка снова изменился. В
— Опишите мне того, кого вы видите.
Люк усмехнулся, опустил подбородок. Его глаза пристально смотрели снизу на гипнотизера, в них была невыразимая ненависть:
— Я сказал: никаких вопросов в этом роде.
Зукка наклонился ниже. Завязалась настоящая схватка:
— У вас нет выбора, Люк. Опишите того, кто находится за стеной из льда. Или из лавы.
Люк нахмурился. Теперь его лицо стало отвратительным, холодным, злым. Оно источало недоброжелательство.
— Льда больше нет, — прошептал он.
— А что есть?
— Коридор. Только коридор. Черный. Голый.
— Есть ли что-нибудь внутри?
— Человек.
— Какой он?
Люк прошептал с нежностью:
— Это старик.
Люк быстро посмотрел в нашу сторону. На его лице было написано удивление. Мы тоже ничего не понимали. Каждый ожидал услышать про рога, козлиную бороду, раздвоенный хвост…
— Как он одет?
— В черное. На нем черное одеяние. Он сливается с темнотой. Выделяется только паутина.
— Паутина?
— Она блестит. У него над головой. У него волосы фосфоресцируют, излучают электричество.
Находиться в кабине становилось все тяжелее. Запах экскрементов усиливался, его нес мощный ледяной сквозняк.
— Опишите его лицо.
— У него белая кожа. Синюшная. Он альбинос.
— Какие у него черты?
— Оскаленные. Его лицо — сплошной оскал. Губы… Они растянуты, так что обнажены десны. Белые десны. Его плоть не знает света.
Теперь Люк говорил механическим голосом. Он давал нам холодный и беспристрастный отчет.
— Глаза. Какие у него глаза?
— Ледяные. Жестокие. С кровяной или огненной обводкой, не знаю.
— Что он делает? Он неподвижен?
Люк осклабился, повторив гримасу старика из туннеля. Это было отражение того, что сидело у него в мозгу.
— Он танцует… Он танцует во тьме. И волосы светятся у него над головой.
— А руки? Вы видите его руки?
— Скрюченные. Переплетенные на животе. Они похожи на его искривленные губы. Все его члены поражены сухоткой, — Люк улыбнулся, — но он танцует… Да, он танцует в тишине… И это Зло, которое действует… Во вселенской крови…
— Он с вами говорит?
Люк не ответил. Приподняв плечи, вытянув шею, он, казалось, к чему-то прислушивался. Не к словам гипнотизера, а к тому, что вещает старик из глубины жерла.
— Что он вам сказал? Повторите, что он вам сказал.
Люк прошептал что-то невнятное. Зукка повысил голос:
— Повторите! Это приказ!
Люк вскинулся, словно пронзенный невыносимой болью. Его лицо страшно перекосилось. Он прохрипел:
— Дина хоубэ овадана. — И повторил, перейдя на визг: — ДИНА ХОУБЭ ОВАДАНА!