Присягнувшие Тьме
Шрифт:
Я добрался до клиники, когда день уже начинал меркнуть. Сколько хватает глаз — черная ограда, отделяющая обширную территорию от пригородных особнячков. Паскаль Зукка, психиатр-гипнотизер, объяснил мне, где найти Люка. Я вошел в ворота, повернул налево и пошел по аллее, вдоль которой стояли двухэтажные постройки. Каждый корпус напоминал самолетный ангар — бежевые стены и выпуклая крыша.
Я отыскал корпус 21. Сестра в регистратуре взяла связку ключей и повела меня в глубь здания. Длинное помещение, разделенное переборками, в которых были двери с круглыми окошками,
У каждой двери женщина доставала ключ. Мы шли мимо пациентов, которые плохо вписывались в сверкающий современной отделкой интерьер. Они были еще не «отремонтированы». Большинство смотрело на меня, открыв рот. Лица без выражения и пустые глаза.
У одного мужчины выпирало вбок бедро, словно выдернутое из сустава. Другой пациент, согнутый пополам, сверлил меня злобным глазом, в то время как второй его глаз созерцал пол. Я шел, стараясь не смотреть на этих бедняг. Самыми жуткими были те, в ком не замечалось ни проблеска сознания. Серые, потухшие существа, чья болезнь пряталась глубоко внутри. Невидимая глазу.
Один из больных поманил меня рукой, перед ним стояли бумажные фигурки. Открывая очередную дверь, женщина прокомментировала:
— Дантист. Он здесь уже полгода. Целыми днями складывает из бумаги фигурки. Его зовут Оригами. Он убил жену и троих своих детей.
В следующем отсеке я наконец спросил:
— Я не заметил звонков тревоги. У вас нет такой системы?
Женщина протянула мне связку ключей:
— Достаточно дотронуться любым ключом до любого металлического предмета в этом помещении, чтобы включить тревогу.
Наконец мы дошли до палат. У седьмой из снабженных окошками-иллюминаторами дверей медсестра остановилась:
— Здесь.
Она еще раз повернула ключ.
— Он заперт?
— Это он сам попросил.
Я вошел в палату. Медсестра закрыла за мной дверь и заперла ее. Люк был здесь, в окружении четырех белых голых стен. Пять квадратных метров для хождения, окно, выходящее в сад, и аккуратная кровать. Эта палата ничем не отличалась от любой другой больничной палаты. Я только заметил, что на оконной раме нет ручки.
Люк в теплом тренировочном костюме голубого цвета сидел за столиком, втиснутым в угол.
— Вкалываешь? — спросил я сердечно.
Он повернулся ко мне всем своим мощным торсом. В руке у него была авторучка. Бритый череп походил на голую планету, высушенную солнечными ветрами.
— Даю письменные инструкции, — вздохнул он. — Это важно.
Я взял единственное кресло и сел в метре от него. Вечерние тени проникли в комнату и медленно ее наводнили.
— Как себя чувствуешь?
— Выжат, опустошен.
— Они тебе дают лекарства?
Люк едва заметно улыбнулся:
— Да, кое-какие.
Он медленно завернул колпачок авторучки. Я машинально
— Ты можешь курить, но открой окно. Они дали мне эту штуковину для подъема задвижки.
Он кинул мне стержень с квадратным сечением, который входил в механизм и позволял открыть окно. Зажав «кэмел» в губах, я протянул ему пачку. Он отрицательно помотал головой.
— Я не притрагивался с тех пор, как проснулся.
— Браво, — сказал я не задумываясь.
Я щелкнул зажигалкой. Вдохнул дым всеми легкими, откинув голову назад, потом выпустил жаркое облако навстречу струе холодного воздуха. Люк пробормотал мне в спину:
— Спасибо, Мат.
— За что?
— За то, что ты сделал. Для Лоры, для меня, за расследование.
— Разве ты не на это рассчитывал?
Он хмыкнул:
— Конечно, на это. Я знал, что тебя заденет за живое мое самоубийство. Я мог спокойно подыхать… Ты рассказал бы правду всему миру.
— Не проще ли было дать мне полное досье, как Замошскому?
— Нет. Ты должен был до всего дойти сам. Иначе ты бы не поверил. Никто бы не поверил.
— Я до сих пор не уверен, что верю.
— Ты к этому придешь.
Я повернулся к нему и прислонился к окну.
— Люк, я хочу кое-что у тебя выяснить. Мне необходимо все расставить по местам.
— Ты же и без меня все выяснил.
— Мне хочется знать, каким путем шел ты. Вдвоем мы сможем лучше во всем разобраться.
Люк осторожно закрыл тетрадь, потом рассказал мне свою историю. Он не открыл мне ничего такого, о чем я не догадывался раньше. Все началось в июне прошлого года с убийства Сильви Симонис. Люк наблюдал за этим районом, известным активностью сатанинских сект. Он вел расследование так же, как я, только у него с самого начала установился контакт с Сарразеном. Мало-помалу он напал на след «лишенных света», Агостины Джедды, потом Замошского и Манон…
— А Массин Ларфауи?
— Вишенка на торте. Эта удача привалила в сентябре, когда я уже здорово продвинулся в деле. Я знал о «Невольниках». Я знал об ибоге. Мне оставалось лишь склеить отдельные кусочки.
— Ты нашел его убийцу?
— Нет. Это осталось загадкой.
— A Unital6?
Люк подавил улыбку.
— Обыкновенные мошенники. Ничего интересного.
— Зачем ты с ними связывался как раз накануне своего исчезновения?
— Это один из моих белых камушков. Для привлечения твоего внимания. И все.
— Как образок Михаила Архангела?
— Да, как многое другое.
Я не знал, пожалеть мне моего друга или дать ему в глаз. Я спросил:
— А какая у тебя информация о «Невольниках»?
— «Невольники» никакого интереса не представляют. Сатанисты, только чуть более жестокие, чем другие. И все. Единственная ценность, которую я через них обрел, — это ибога.
— В каком смысле?
— С ней можно было поэкспериментировать.
— Ты хочешь сказать…
— Что я совершил это путешествие, да. Несколько раз. В упрощенном варианте, с помощью инъекции. Мне помогли фармакологи.