Притяжение
Шрифт:
По лицу Вика пронеслась тень, при виде моего увеличившегося животика.
— Сиди уже, — проскрипел он, и я обратно плюхнулась на стул.
Он вытащил из своего стильного кейса какую-то стопку бумаг, и положил передо мной, и тоже сел напротив.
Бумагами оказались документы о разводе.
— Что это? — задала я вопрос, хотя имела в виду совсем другое.
— Не видишь, Вика, документы, о разводе. Всё официально мы больше не муж и жена, — проговорил Вик, постукивая ухоженными пальцами по столешнице.
—
— Куда уж прекраснее, — хмыкнул он и вздохнул.
— А зачем лично-то приехал, мог и адвоката послать? — спросила я, пролистывая листы.
— Решил, почему-то, что хочу тебя увидеть, — ответил он, и я глянула не него.
— Почему-то?
— Да, почему-то, — снова вздохнул он, кривя своё красивое лицо.
— Там ещё должно было быть постановление о том, что Милана, до совершеннолетия остаётся под моей опекой, но она не захотела…
— Как она? — вырвалось у меня.
Я целую провру дней, не видела дочь. С того неприятного разговора с родителями.
— Плохо, Вика, — ответил, теперь бывший, муж, — нам всем теперь плохо.
— Не начинай Вик…
— Ну а что, Вика, — встрепенулся он, чувствуя, что его слова уязвляют меня. — По честному давай. Чего тебе не хватало? Чего было мало? Денег? Заботы? А может член у меня маленький.
— О, Боже, Вик!
— Только не говори, что ты любишь его, — отмахнулся он.
Его глаза наполнились таким презрением. Тонкие губы брезгливо поджались. По скулам заходили желваки. Никогда не знала его таким.
Вик всегда был великодушным, добрым, отзывчивым, но к Руслану, он относился как, ко второму сорту людей. Словно тот был прокажённый. И это было изначально, до того, как тот забрал меня.
— Почему ты считаешь, что этого не могло произойти? — удивилась я. — Допусти хоть малейшую возможность, что я внезапно, влюбилась в него, потеряла голову.
— Как его можно любить? Ты хоть знаешь, кто он, — повысил он голос, и нервно встал, сложив руки в карманы своих брюк, стал расхаживать по кабинету.
— Удосужилась, хоть справки навести о нём, прежде чем детей рожать и жить с ним?
— Удосужилась!
— И что, не пугает тебя совершенно, что это бандит, бывший сиделец, убийца…
— Вик, он сидел за твои ошибки, если бы не он, ты бы оказался в тюрьме…
— И что памятник ему теперь поставить, — взорвался он. — Это был честная сделка.
— Если бы это была честная сделка, он бы не забрал меня, — тихо проговорила я. — И хватит уже об этом.
Вик остановился у окна, стоял, спиной ко мне.
— Я бы хотела, увидится с Миланой, — сменила я тему.
— Пожалуйста, — отозвался он, — я не препятствую. У нас совместная опека. Она сама не хочет.
— Ты бы мог поговорить с ней…
Вик оглянулся от окна, и по выражению его лица, я поняла, что зря попросила
— Почему же я плохая, Вик? — спросила с горечью.
Эта обида грызла меня, хотя я и смирилась вроде, что эта цена за счастье. Но она высока, каждый раз я это понимаю, когда Милана не хочет со мной общаться, не хочет меня видеть. Ждать, когда она вырастет и поймёт меня. Пропускать такие ценные моменты в жизни моей дочери, упускать важные детали. Это не отпускало, как бы я не переключалась, и не уговаривала себя.
— Ведь изначально, всё началось с тебя, ты виноват, — закончила я свою мысль.
— Виноват во всём он! — отрезал он. — Его непомерные амбиции, чёртовы подозрения. Я бы отдал ему эти деньги! Зачем нужно было форсировать так события.
— Понятно, — выдохнула я, понимая, что его непоколебимую веру, в то, что Руслан само зло ни чем не пошатнуть.
— Где мне подписать?
Вик неохотно отошёл от окна, но вместо того чтобы показать, где поставить подпись, вдруг вытянул бумаги из под моих пальцев.
— Что ты…
— Вика, ну неужели это всё? Неужели вот так?
— Вик, так «всё» произошло еще до нового года, когда меня посадили в подвал, потому что ты заключи сделку…
— Ведь нам было хорошо вдвоём…
— Вик, пожалуйста! — я взмолилась, не желая его унижений, а именно этим он и собирался заняться.
— Помнишь, мы ездили в Испанию, и ты стёрла ногу, и я носил тебя на руках?
Я невольно улыбнулась, а он, поняв, что попал на благодатную почву, продолжил.
— А новый год в старой квартире помнишь, выключили свет, и мы жги свечи всё ночь. Занимались любовью до утра.
— Я помню, Вик, конечно, всё помню, — обречённо вздохнула, погружаясь во все те воспоминания, о которых он говорил, и мне становилось, действительно жаль той жизни, тех моментов.
Вик склонился ко мне через стол, и шарил глазами по моему лицу. Он искренне верил, что вот сейчас напомнит мне все наши лучшие моменты, и я сдамся.
— А когда Миланка родилась, мы же здесь всех поили неделю, — улыбнулся он, видя видимо мою улыбку.
— Ну не мы, а ты, — поправила я его.
— Я за нас всех старался, — усмехнулся Вик, и придвинулся ещё ближе.
— У нас с тобой целая жизнь на двоих, Вика, родная, неужели тебе не жаль? — его дыхание обрамило мою кожу, и я не стала отстраняться, даже когда он нежно спрятал прядь моих волос за ухо, а потом и вовсе погладил мою щёку.
Я молча разглядывала когда-то родное лицо, и искала в себе хотя бы каплю, того пламени, что когда-то горело в моём сердце к этому человеку. Ведь я же любила его безумно. Готова была идти хоть в огонь, хоть в воду. Почему же сейчас глядя на него, слушая все его, возможно, справедливые упрёки, я не нахожу и капли сочувствия, малой толики той любви, что когда-то жила во мне.