Привычка убивать
Шрифт:
— У вас как? — Клава быстро вытерла глаза платком. — Есть что-нибудь?
Николай Николаевич посмотрел на ее заплаканное лицо и тут же перевел взгляд на дыню.
— О-о, какие у нас деликатесы. Кучеряво живем.
— Угощайтесь. — Клава протянула ему тарелку. — Чубаристов из Сочи привез. Вы с ним пока не знакомы?
— Пока нет. — Кленов отрезал себе здоровенный кусок и плюхнулся в кресло. — Значит, так, убитый этот Марин Юрий Яковлевич. Сорок восемь лет. Но это для вас не новость.
— Нет, не новость. — Клава улыбнулась.
— Разведен.
— Вы мне лучше объясните, почему этот убийца вдруг на мужчин переключился? Это же какой-то абсурд.
— А вы не перебивайте. — Кленов облизал пальцы и бросил кожуру в мусорное ведро. — Путем сложных психоаналитических умозаключений я нашел ответ на этот неразрешимый вопрос. Марин был убит потому, что, возможно, в свое время являлся знакомым убитого.
— Как?! — Клава преувеличенно удивленно всплеснула руками. — Как вы догадались?! Неужели, кто бы мог подумать?!
— Я же говорю: путем сложных умозаключений, — подхватил Клавдин тон Коля. — Вы, конечно, знаете, что этот Марин одно время жил в Хабаровске. С семидесятого по восемьдесят второй год.
— А я уж и вправду поверила, что вы волшебник. — Клава разочарованно улыбнулась.
— Нет, пока только учусь, — вздохнул Кленов и полез в карман. Достал оттуда ножнички в чехольчике и бумагу. Наверное опять начнет вырезать свои гирлянды.
— Значит, так, — сказал он, закрыв глаза. — Наш подопечный довольно странный человек. Религиозный маньяк, если судить по страничкам Библии у убитых и по крестам на груди. Судя по всему, он окончил семинарию или работал когда-то в патриархии.
— Почему вы так решили?
— По Библии. Если бы это был просто верующий, у которого крыша поехала, то он оперировал бы Евангелием. Простой верующий в Ветхом завете мало что поймет. Они его и не читают почти никогда. Но у нас именно Ветхий завет. Причем я связи между главами не вижу. Может, она и есть, но на таком уровне, который доступен людям, в этой части Библии разбирающимся очень хорошо.
— Может быть.
— Но в любом случае что-то тут не клеится. — Кленов поморщился.
— Что же? — Клава внимательно слушала.
— Почему разные орудия убийства? Почему? — Коля посмотрел на Дежкину.
— Вы меня спрашиваете? — удивилась она.
— Нет, его. — Он опять закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. — Или, точнее, себя. Для религиозных маньяков убийство является своеобразным обрядом, Это как литургия, молебен или еще что-то в этом роде. Простите за такое некорректное сравнение. Наверняка наш подопечный поет молитвы во время этого, читает проповеди и все тому подобное.
— Ну и что вас смущает? — осторожно спросила Клава.
— А то, что если это ритуал, то у него должны быть неизменные атрибуты. И орудие убийства — главный из них. Оно не может быть все время разное.
— Вы так хорошо знаете этих людей?
— Это
— Не знаю. — Клава пожала плечами. — Наверное. Но вот же у него есть неизменное — восемь дней.
— Ну на это может быть любая субъективная причина, — ответил Кленов после минутного раздумья.
— Значит, все эти магии — побоку?
— Не совсем так… Но если останется только число дней, а все остальное меняется — тот тут нет ритуала, нет однообразия.
— А может, и не должно? — возразила Клава. — Ведь человека никогда нельзя предсказать до конца.
— Именно! — воскликнул он. — Нормального человека до конца нельзя. А сумасшедшего можно. Люди такого рода — они как машина. Какая-то пружинка в ней сломалась, но машина продолжает упорно работать. Сумасшедшие, они все очень последовательны и конкретны. У них своя философия, свой мир, свои законы. И эти законы они никогда не нарушают.
— Послушаешь вас, так вы чуть не завтра назовете мне его имя. — Клава почему-то начала злиться.
— Назову, — уверенно ответил он. — Но не завтра. Еще убийств семь-восемь, и назову. А пока у меня слишком мало информации. Только вы ведь не хотите ждать, правда?
— Конечно, не хочу. — Клава посмотрела на него с изумлением. — И как вы можете так говорить? Это же не просто дополнительные кусочки мозаики, это живые люди.
— Аминь… — Кленов отвернулся.
— В смысле?.. — не поняла Клава.
— Извините. Издержки профессии. — Он посмотрел на нее с какой-то странной улыбкой. — Я ведь с людьми вообще нормально разговаривать не могу. Смотрю, слушаю и тут же анализирую. И получается не человек, а какой-то сгусток комплексов и привычек.
— Это я уже заметила.
— Вот вы, например…
— «Синдром недооценки»? — отмахнулась Клавдия.
— Нет, поскольку мы одни, я могу и подробнее.
— Неужели? — Клава напряженно вытянулась на стуле.
— Вы женщина переломного возраста. В семье отношения ни к черту. Сильно развит комплекс матери — вы все время стремитесь к тому, чтобы кого-нибудь опекать. Муж от вас именно поэтому и ушел — не вынес. Какой мужчина согласится всю жизнь чувствовать себя ребенком. Не удивлюсь, если узнаю, что на праздник вы ему подарили какой-нибудь домашний халат, пижаму или что-то в этом роде.
— Тапочки. — Клава покраснела. — Я ему тапочки подарила.
— Ну вот видите. — Николай Николаевич виновато вздохнул. — На работе вы ощущаете постоянный дискомфорт из-за того, что вы женщина. Боитесь, что коллеги из-за этого пренебрежительно к вам относятся. Чтобы расположить их к себе, стараетесь и тут создать домашнюю атмосферу, где вы были бы хозяйкой. Отсюда и постоянные пирожки для сослуживцев. Потом еще… — Он посмотрел на Клаву. — Или, может, хватит?
— Хватит. — Она опустила голову. — Вы просто алой мальчишка.