Приют для беглянки
Шрифт:
В глазах мелькнуло упрямство, которого он не видел в ней раньше. Арсений невольно засмотрелся. Такая — со здоровым румянцем, блеском в глазах и выражением спокойной решительности на лице — Майя показалась ему редкой красавицей. Он едва не выпалил это вслух, но вовремя спохватился. Вряд ли это прозвучало бы уместно, учитывая неопределённый, но точно не романтический характер их отношений.
— Я поеду в город, тебе что-нибудь привезти? — вместо этого произнёс он.
И тут Майя снова его удивила.
— Да. Ты можешь купить мне электрошокер,
Это было так неожиданно, что он на всякий случай уточнил:
— Ты ведь не шутишь?
— Нет, — всё с той же новой, проснувшейся в ней этим утром уверенностью ответила Майя. — Это ведь не запрещено?
— Нет. И я привезу, конечно. Но, Майя, тебе всё равно не стоит ходить одной.
Она усмехнулась.
— Я и не собиралась. Не волнуйся, если я решила больше не прятаться, это не значит, что я готова умереть. Просто я не хочу быть беззащитной, если повторится вчерашнее. И не хочу, чтобы Вике снова пришлось бросаться ему наперерез. Это моя проблема, и вы не должны всё время меня спасать.
Арсений восхищённо улыбнулся.
— Я ведь уже говорил, что ты очень храбрая?
Майя помолчала, о чём-то задумавшись.
— Знаешь, сегодня ночью я размышляла о том, что буду делать, когда всё закончится. А потом поняла, что уже не помню, когда до этого я последний раз думала о своих желаниях и строила планы. Тогда я окончательно решила, что готова идти до конца. И стало так спокойно…
— А про будущее? — с неизвестно откуда взявшимся волнением поинтересовался Арсений. — Ты уже что-нибудь решила?
Майя улыбнулась.
— Пока только одно — я всё ещё хочу быть ветеринаром. Я закончила два курса, а потом… в общем, доучиться не получилось. Не знаю, можно ли как-то восстановиться или придётся начинать заново, но так или иначе я получу это образование.
— Это замечательно! — искренне поддержал он. Секундное непонятное напряжение схлынуло, как не бывало. — Ты станешь великолепным ветврачом. У тебя прирождённый талант.
— Тебе откуда знать? — засмеялась Майя.
— Да уже того, как ты ладишь с животными, достаточно, — убеждённо отозвался Арсений. — И если ты за два года учёбы не разочаровалась в выборе, значит, это точно твоё и ты научишься всему, чему надо.
После завтрака он по установленному распорядку подвёз Майю на ферму, убедился, что она без помех дошла до денников, неподалёку от которых постригала живую изгородь хозяйка, и только потом направился в город.
Вопреки ожиданиям, выговор он получил не от брата, а от матери. Причём дело было вовсе не в родительских переживаниях.
— Ты хоть понимаешь, что фактически подыграл противнику? — возмутилась Елизавета Дмитриевна, прежде внимательно выслушав всю историю от начала до конца. — Как ты мог так недальновидно поддаться на провокацию? Ты — взрослый, умный, уравновешенный человек. Юрист, в конце концов!
— Я вышел из себя, — отметил Арсений очевидное, только чтобы что-то сказать. Сейчас он чувствовал себя провинившимся школьником,
Мать скептически хмыкнула.
— Раньше не замечала за тобой склонности к насилию.
— Ты бы поняла, если бы сама там оказалась. И потом, сейчас главное вовсе не это…
— В тот-то и дело, что это тоже, — с ноткой нетерпения возразила Елизавета Дмитриевна. — Ты, похоже, и правда ещё не сообразил — своей выходкой ты лишил себя возможности дать свидетельские показания в пользу этой девушки… Извини, забыла, как её зовут?
— Майя.
— Точно. Так вот, теперь твоё вмешательство выглядит слишком личным. Соответственно, любые твои слова, не подкреплённые фактическими доказательствами, ни у кого не вызовут доверия, но создадут возможность исказить ситуацию и выставить Майю в неприглядном свете. Ты сам знаешь, что, когда преступления совершаются внутри семьи, жертвам очень сложно добиться справедливости, и под микроскопом рассматривают именно их, а не виновников. Сказать честно, я не думаю, что у Стрельцовой есть хоть какие-то шансы довести дело до суда.
— Но ты ведь слышала запись, — поражённо произнёс Арсений. — Может, он и не ответит за Майю — но это уже нельзя просто проигнорировать!
Мать тяжело вздохнула, между бровей залегла глубокая морщинка, ещё до всяких слов объяснившая ему, что всё сложнее, чем хотелось надеяться.
— Это недостаточное основание для возбуждения проверки, — отозвалась она и медленно, будто нехотя, добавила: — К тому же тягаться с Волковым — безнадёжная затея.
— Не может быть, чтобы ничего нельзя было поделать, — упрямо проговорил он.
Елизавета Дмитриевна повернулась из стороны в сторону, разминая затёкшую шею. Они сидели в машине, остановившись в каком-то случайном дворике — не лучший способ провести обеденный перерыв, но зато не было риска, что кто-нибудь услышит разговор, не предназначенный для чужих ушей.
— Она, наверное, очень хорошая девушка? — наконец задумчиво произнесла мать.
— Майя? Ну да. А при чём тут это?
Мама устало улыбнулась, но не ответила на вопрос.
— Пусть вспомнит, что ещё она видела и слышала. Кто ещё приходил к Стрельцову домой, о каких делах шла речь, о каких суммах. Любую мелочь, за которую можно зацепиться. Если появится шанс хоть что-то вытащить на свет, я сделаю всё возможное.
Разговор с братом прошёл примерно в таких же тонах, разве что к записи Аркадий отнёсся не так скептически.
— Можешь переслать мне? — прослушав диалог, скорее распорядился, чем попросил он. — Посмотрю, что с этим можно сделать.
— Мама уверена, что тут никаких шансов, — поделился Арсений. — Волкова на таких хлипких основаниях не прижать, а значит, историю поскорее замнут и со Стрельцовым тоже разбираться никто не станет.
— Если действовать строго по букве закона, так и будет, — спокойно отозвался брат. — А если разыграть другие карты, возможно, сам Волков нам и поможет.