Призрачный сфинкс
Шрифт:
– Да, вы именно в больнице, – тщательно подбирая слова, медленно произнес врач по-английски. – Кто вы? Как вы сюда попали?
Он с замиранием сердца ждал, что скажет в ответ незнакомец. Он был почти уверен: сейчас этот парень выдаст нечто странное, невероятное… но это невероятное, скорее всего, будет правдой. Незнакомец вряд ли имел какое-то отношение к санитару-стихоплету Сиднину. Незнакомец имел отношение к Ковалеву.
– Мое имя Ральф Харолд Торенссен, – все так же сипловато ответил белокурый. – Дракон сбросил меня в ущелье и я разбился. Было очень больно… но недолго –
За спиной доктора Самопалова тихо охнула Юлечка. Как будущий организатор зарубежного туризма она усиленно изучала английский язык по какой-то новейшей методике и тоже все понимала. «Вне игры» оставался только бывший грузчик Ярик, чьи познания английского не простирались со школьных еще лет дальше команд «стрельба», «вперед» и «менять оружие» в компьютерных играх.
Доктор Самопалов не знал что сказать. Ральф Торенссен поднялся – ростом он превосходил даже по-баскетбольному долговязого Ярика и был гораздо шире в плечах, – еще раз обвел взглядом бокс – и замер, уставившись на лицо бесконечно далекого от всех проблем Игоря Владимировича Ковалева.
– Опять бред, – с горечью сказал он, обреченно качая головой. – Это же таэльсанский Сфинкс, король Таэль. Он на камне нам показывался. Господи, ну когда же это кончится!
Доктор Самопалов обернулся к медсестре:
– Юлечка, попросите его рассказать более подробно. У меня словарного запаса не хватает.
Юлечка поспешно покивала, на щеках ее вспыхнул румянец. Прерывающимся голосом она задала вопрос.
Ральф Торенссен оторвал взгляд от безмятежного лица Ковалева и как-то утомленно и безнадежно махнул рукой:
– Бред, видения… Все эти короли, воины… славянские парни… Драконы, пророчества… Лонд Гарракс… Все эти маги – мерлионы-ольвиорны… Я сижу в желудке у этого чертова Марсианского Сфинкса и брежу… И Элси тоже бредит, и Уотти… Все это только иллюзия… И вы – тоже иллюзия, продолжение бреда…
Доктор Самопалов на некоторое время окаменел.
«Mаг Мерлион… Марсианский Сфинкс… Иллюзия… Призрачный Сфинкс…»
Тот, кто назвал себя Ральфом Харолдом Торенссеном, был, по всей вероятности, очередным творением Демиурга-Ковалева. Или же…
– «Арго», – деревянным голосом произнес доктор Самопалов и замешкался, вновь подбирая английские слова. – Вы из экипажа космического корабля «Арго»?
Ральф Торенссен уныло покивал:
– Я же говорю – бред. Откуда какому-то врачу в какой-то иностранной больнице известно об экипаже «Арго»? Откуда известно, что на «Арго» есть экипаж? – Он вдруг резко подался к доктору Самопалову. – Эй, послушайте, если вы действительно врач… Дайте мне что-нибудь, чтобы я отключился, иначе я с ума сойду! Черт побери, умирать было больно, да, да! Я новый Лазарь, слышите? «Лазарь! Иди вон!» Ральф Торенссен – новый Лазарь!
Глаза Торенссена лихорадочно блестели, на лбу выступила испарина – и Ярик, который, судя по его виду, не понимал ни слова, нахмурился и подобрался, готовясь исполнять свои привычные служебные обязанности.
– Господи, как мне выбраться из этого чертова Сфинкса! У меня уже сил никаких нет! – все больше
– Юля, двойную дозу, – бросил через плечо доктор Самопалов и успокаивающе выставил перед собой ладонь. – Минутку, Ральф, сейчас мы все сделаем. Ярослав, открывайте пятый бокс.
Все это было сказано по-русски, но Ральф Торенссен правильно понял жест и сразу как-то обмяк и ссутулился.
– Глупо, конечно, надеяться на иллюзорную помощь… – он шумно вздохнул. – Но вдруг?..
Доктор Самопалов, мобилизовав все свое воображение, пытался представить, ощутить, как его голову накрывает холодный металлический колпак. Такой холодный, что все мысли моментально смерзаются и не могут пошевелиться, разбрестись в разные стороны, а тем более – беспорядочно метаться в мозгу. Он понимал, что наступил такой момент, когда лучше ни о чем не думать, чтобы сохранить хотя бы остатки душевного здоровья…
– Прошу вас, Ральф, – Виктор Павлович показал на дверь. – Мы постараемся вам помочь.
На самом деле это прозвучало по-английски как «мы стараться вам помощь» – но Ральф Торенссен понял и вслед за врачом вышел из бокса, где продолжал грезить Демиург-Ковалев. Плащ с пола он так и не подобрал.
Пятый бокс находился по другую сторону коридора, наискосок от ниши дежурной медсестры. Ярик с совершенно обескураженным видом вэбивал подушку, а Юлечка стояла рядом со шприцем в руке и вид у нее был не менее обескураженный.
– Юля, скажите ему, пусть раздевается и ложится, и объясните насчет укола. И давайте пока выйдем.
Ральф Торенссен уныло выслушал медсестру, кивнул и покорно принялся расстегиваться. От блеска в глазах не осталось и следа, движения его были вялыми и какими-то механическими; он походил на огромную ходячую куклу, у которой сели батарейки.
– Бред… Бред… – бормотала кукла, едва шевеля серыми губами.
Доктор Самопалов вышел из бокса последним и плотно закрыл за собой дверь.
– Блин, откуда он здесь взялся? – сиплым голосом спросил Ярик. – Что он вам говорил?
«Нельзя отмахиваться от того, что происходит на твоих глазах, что ты видишь собственными глазами… и не только ты… – подумал доктор Самопалов. – Надо просто принимать все происходящее… а если оно не втискивается в рамки твоих представлений – нужно расширить эти рамки… если, конечно, это не твои галлюцинации… Этот… Торенссен… полагает, что сидит внутри Марсианского Сфинкса и бредит… Может быть и ты, милейший, тоже сидишь внутри какого-нибудь Сфинкса и тоже бредишь… Химеры сознания… Или тебя и вовсе нет… и Юлечки, и Ярослава… и Сиднина с его стихами… а есть выдумка неистощимого фантазера нашего, Игоря Владимировича. Будет сниться Игорю Владимировичу какой-то иной сон – и ты исчезнешь, и все остальные тоже исчезнут… А появится кто-то другой… другие… и мир будет какой-то другой… «Не плакать, не смеяться, а только понимать» – так, кажется, советовал мудрый Спиноза? Мда, советы давать легко… Нет, не нужно стараться понять. Главное – принять. Принять как должное, как такое, что когда-нибудь могло бы случиться. Пусть даже с исчезающе малой вероятностью – но могло бы…»