Призрак рейхсляйтера Бормана

Иванов Владимир Г.

Далее «Штерн» повествует о том, как беглецы районе Лертерского вокзала наскочили на патруль. Однако первое замешательство, страх тут же проходят: гитлеровцы видят, что их приняли за обыкновенных ополченцев фольксштурма (к тому времени все участники прорыва якобы успели переодеться или уничтожить знаки различия). Солдаты настроены дружелюбно и даже предлагают своим пленникам сигареты.

И тут-то случается необъяснимое: Борман и Штумп- феггер, по версии «Штерна», вдруг отделяются от группы и быстрыми шагами уходят прочь по Инвалиденштрассе, невзирая на окрики солдат. Внезапно из полуразрушенных зданий по беглецам открывают шквальный огонь. Они останавливаются и... вместо того чтобы

вернуться назад, «раскусывают ампулы с ядом». Что касается остальных плененных участников прорыва, то всех их отпустили под утро. Аксман и его адъютант оказались на Инвалиденштрассе. Там они и увидели два трупа — Бормана и Штумпфеггера. (Аксман — репортерам «Штерна»: «Ошибка исключена, их лица можно было отчетливо распознать. Они лежали на спине слегка раскинув руки и ноги».)

8 мая почтовый служащий Альберт Крумнов, по утверждению журнала, получил задание двух советских солдат закопать два трупа, лежавших на Инвалиденштрассе, что он и сделал. Обнаруженный при осмотре одного из трупов документ удостоверял личность врача Штумпфеггера. Второй оказался к тому времени почти полностью раздетым, и документов при нем обнаружено не было.

Свою публикацию «Штерн» заканчивает так: «Дело можно закрыть навсегда с пометкой: МАРТИН БОРМАН УМЕР 2 МАЯ 1945 ГОДА».

Декабрьская находка, понятно, вызвала новую волну оживления в полицейском и газетном мире. Столь убедительных доказательств в деле фашистского преступника за все двадцать семь послевоенных лет еще не было. И, тем не менее, взгляды разделились.

Представитель западноберлинской полиции, 28 декабря 1972 года: Предварительное изучение черепа показало, что, возможно, он принадлежит другому человеку. Не исключено, одному из антифашистов, расстрелянных или погибших от бомбежек в этом районе Берлина в самые последние дни войны.

Вильгельм Метцнер, прокурор из прокуратуры Франкфурта-на-Майне в тот же день: Мы располагаем доказательствами того, что Борман не бежал, а принял яд, не сумев прорваться через кордон русских.

Ганс-Юрген Шпенглер, судебно-медицинский эксперт, 10 января 1973 года: По всей вероятности, мы нашли Бормана. Мы располагаем мозаикой из различных данных, говорящих за это.

Симон Визенталь, руководитель так называемого «Венского центра документации о нацистских военных преступниках», 29 декабря 1972 года: В версии (об идентификации — В. И.) слишком много уязвимых мест. Только сравнение рентгеновского снимка головы и зубов Бормана с найденным черепом могло бы служить неопровержимым доказательством того, что это именно Борман.

Получилось, что белые пятна остаются. Хотя и казалось, что за всю историю поисков Бормана общественное мнение ни разу не располагало столь вескими доказательствами, приближающими нас к разгадке многолетней тайны. Ведь действительно, идентификация трупа Штумпфеггера — обстоятельство чрезвычайно важное, если принять во внимание показания свидетелей о самоубийств его и Бормана в ночь с 1-го на 2 мая. В пользу этой версии говорит и то, что зубной техник Эхтман без колебаний узнает изготовленный им мост на челюсти, плюс осколки стекла, обнаруженные в зубах. Плюс деформация правой надбровной дуги. Плюс рост, соответствующий росту Бормана. И наконец, само место захоронения находится там же, где Аксман и его адъютант видели трупы рейхсляйтера и личного врача Гитлера.

Тем не менее множество вопросов все еще ждали ответа — аргументированного и убедительного.

Вспомним, при каких обстоятельствах, если верить уцелевшим участникам прорыва, погиб Борман. Итак группа, где находились Штумпфеггер и Борман, задержана патрулем. После первых же минут замешательства

они видят, что их приняли за ополченцев из фольксштурма. Им не угрожают и даже угощают сигаретами. И вдруг Борман с Штумпфеггером без всяких видимых причин обращаются в бегство с риском получить пулю в спину. Зачем? И далее, по «Штерну», из развалин домов по беглецам открывают шквальный огонь. Вместо того чтобы попытаться вернуться к своим, они раскусывают ампулы с ядом. Все это как-то мало вяжется с обликом Бормана: сдается мне, что матерый нацист не стал бы спешить с самоубийством, не использовав всех шансов.

Но допускаем, что все было именно так. Возникает другой вопрос: мог ли труп Бормана пролежать целую неделю посреди улицы необнаруженным? Вряд ли. Советское командование знало о том, что на этом участке прорывается группа противника, в составе которой предположительно находится Борман. (Вспомним суждения на этот счет маршала Г. К. Жукова и генерала К. Ф. Телегина.)

Теперь попробуем ответить еще на один вопрос: могла ли поисковая группа не заметить и не опознать труп Бормана? Такую возможность исключить нельзя. И вот почему. Дело в том, что наши разведчики искали человека в форме обергруппенфюрера СС, в то время как Борман, по утверждению некоторых участников прорыва, незадолго до «самоубийства» переоделся в штатское. Поэтому участники поиска вполне могли не обратить внимания на труп в гражданском платье и доложить командованию, что на данном участке Бормана не удалось обнаружить.

Вообще, должен сказать, что относительно судьбы Бормана в ту майскую ночь существовало несколько взаимоисключающих показаний. Так, участник прорыва личный пилот Гитлера Г. Баур свидетельствовал, что рейхсляйтер был одет в служебную форму члена НСДАП без каких-либо знаков различия. Не состыковываются показания двух секретарш Гитлера. Герда Кристиан утверждает, что Борман был в эсэсовской форме, а Гертруда Юнге показала, что на нем был стальной шлем. (Г. Баур, знакомясь с записью допроса: «...На нем не было стального шлема, а была коричневая партийная фуражка».) А спутник Бормана В. Науман — статс-секретарь, назначенный Гитлером в завещании министром пропаганды,— твердо заявил, что на рейхсляйтере была полевая форма обер- группенфюрера СС со знаками различия.

Но вот 8-го мая почтовые служащие Лертерского вокзала по приказу советской комендатуры наспех зарывают тела. При этом, как утверждает «Штерн», у одного из трупов были изъяты документы на имя офицера СС Штумпфеггера. И теперь, спустя почти 28 лет, один из двух найденных на Инвалиденштрассе скелетов идентифицирован. Сомнений нет: это — Людвиг Штумпфеггер. Выходит, что второй — Борман?

Да, почти все сходится. Одна лишь деталь — весьма важная — не позволяла замкнуть цепь доказательств. Располагай следствие зубоврачебными данными Бормана, не пришлось бы так долго ждать ответа. Но они не сохранились.

Теперь вспомним, как были найдены оба скелета. Спустя всего несколько часов после их обнаружения останки двух людей были перевезены в полицию — случай сам по себе беспрецедентный. Дело в том, что во время земляных работ в Западном Берлине нередко находили скелеты людей, погибших в 1945 году от бомбежек. После этого дальнейшая процедура выглядит так: прибывает представитель полиции, составляет протокол и отдает распоряжение захоронить их в другом, более подходящем месте.

В случае, произошедшем в декабре 1972 года на Инвалиденштрассе, все происходило по-другому: после прибытия полицейского инспектора на место происшествия был вызван представитель политической полиции. Скелеты отвезли в участок и сразу же снабдили их табличками: «Предположительно Л. Штумпфеггер», «Предположительно М. Борман».