Призрак замка Тракстон-Холл
Шрифт:
У Конан Дойла по спине побежали мурашки. Красивая девушка превратилась в старуху.
– Эй! – проскрипела она ворчливо. – Где я? Что случилось?
У Элеоноры Сиджвик перехватило дыхание. С ними говорила сама мадам Жожеску.
– Мадам, – сказал Конан Дойл, – мы хотим узнать причину вашей смерти.
– Что? Моей смерти? – Ее глаза недоверчиво сощурились. – Кто вам сказал? Это ложь, – отрезала она сердито. – Не верьте им!
– Что произошло прошлой ночью, мадам? – спросил
Хоуп нахмурилась, раздраженно поджала губы.
– У меня болела нога, я села на краешек кровати, чтобы разуться. А потом… Кто здесь? Как вы попали в мою спальню? Дверь… подождите… я вас знаю… Вы не можете навредить мне. Вы призрак. Вы мертвы. Нет! Стойте! Что-то сдавило мне горло. Затягивается все сильнее! Трудно дышать! Помогите мне! Помогите!
Голова медиума дергалась, она хрипела от удушья. Вуаль упала ей на лицо, и несчастная судорожно втягивала в себя воздух вместе с легкой тканью, попавшей в рот.
Конан Дойл взглянул на других участников, все остолбенели от ужаса.
– Похоже, миледи в отчаянном положении, – сказал Уайльд, – надо чем-то помочь.
– Не размыкайте круг, – настаивал мистер Сиджвик, – иначе причините ей непоправимый вред!
Хоуп корчилась на стуле, ловя ртом воздух. Она ужасно хрипела.
– Черт возьми! Она задыхается! – воскликнул Конан Дойл.
– Не размыкайте круг, – повторил Уэбб, – мы должны ждать, пока Хоуп придет в себя. Мадам Жожеску, отпустите ее, – скомандовал он извивающейся фигуре. – Верните тело леди Тракстон.
Удушье достигло критической точки. Тело Хоуп вздрогнуло, как в предсмертной агонии.
– Сделайте что-нибудь! – взмолилась Элеонора Сиджвик.
– Нет! – крикнул ее муж.
Уэбб выглядел перепуганным.
– Хоуп, пробудитесь! Пробудитесь, я приказываю!
Она продолжала сипеть.
– Разорвите круг! – просил Конан Дойл, пытаясь высвободить руки. – Она задохнется! Разорвите круг!
– Нет!
– Да!
– Я не могу разжать пальцы!
– И я не могу!
– Отпустите меня! – визжал Подмор, как девчонка. – Вы оба, отпустите меня!
Потрясенные и встревоженные люди кричали, стараясь освободиться. Конан Дойл понял, что он изо всех сил сжимает руки обоих соседей и не может ослабить хватку.
Издав последний предсмертный хрип, медиум лишилась чувств.
Конан Дойл раскачал стул на двух ножках, уперся ногами в край стола и изо всех сил оттолкнулся. Его влажные руки выскользнули из перчаток, и он кубарем полетел на пол.
– Я свободен! – вскричал Уайльд, разглядывая руки.
Конан Дойл вскочил:
– Круг разорван!
Он бросился искать выход, в темноте ударился коленом о стул.
– Мистер Гривз, откройте! Нам нужен свет! Откройте дверь!
Тут же появился дворецкий со свечой. Конан Дойл выхватил ее, нащупал вентиль подачи газа, зажег лампу. Ослепительный янтарный свет разогнал мрак.
Хоуп Тракстон безвольно обмякла на стуле. Конан Дойл кинулся к ней, чтобы проверить, бьется ли сердце.
– Не прикасайтесь к миледи! – крикнул лорд Уэбб. – Ее неприкаянная душа все еще витает над землей. Она должна пробудиться сама.
Конан Дойл не слушал его. Он пытался нащупать пульс.
– Сердце не бьется! Она не дышит! Оскар! За мной, скорее!
Он подхватил Хоуп Тракстон на руки, бросился по коридору в ее спальню, благо дверь была не заперта, положил безвольное тело на кровать. Прижал ухо к груди, прислушался:
– Она все еще не дышит!
Доктор схватил ее за руки и принялся делать искусственное дыхание, как его учили на медицинском факультете.
У несчастной по-прежнему не было ни кровинки в лице.
– Все бесполезно, Оскар!
Вдруг Хоуп Тракстон закашлялась, ловя ртом воздух. Пока Конан Дойл поднимал и опускал ей руки, она судорожно сглотнула и задышала ровнее.
– Слава небесам! – сказал Уайльд.
– Как она? – Генри Сиджвик просунул голову в дверь, следом показались встревоженные лица остальных гостей.
– Она жива, – громко сообщил Конан Дойл. – Оскар, принеси маленькую аптечку из моей комнаты.
– Это же третий этаж! – ужаснулся Уайльд.
– Да, так что не мешкай.
Уайльд помрачнел, но все же кивнул:
– Ладно.
Он вышел, протиснувшись сквозь толпу у двери.
Конан Дойл приложил палец к шее Хоуп Тракстон. Пульс был учащенный и слабый, но вскоре стал ровнее. Он с облегчением обернулся к обеспокоенным наблюдателям:
– Кризис миновал, теперь леди Тракстон вне опасности. Я побуду с ней, понаблюдаю за ее состоянием. Не тревожьтесь, как только она совсем поправится, Оскар вам сразу сообщит.
– Подождите, – сказал Уэбб, – она все еще в трансе. Я должен…
Шотландец захлопнул дверь у него перед носом.
Молодой доктор вернулся к кровати и присел подле судорожно дышащей девушки. Ее лицо по-прежнему закрывала вуаль, затрудняя дыхание. Это его долг, в конце концов, он врач, а иначе ей не станет лучше. Уговаривая себя таким образам, он приподнял ткань.
Конан Дойл впервые увидел лицо Хоуп при дневном свете. Он склонился, жадно впитывая каждую восхитительную черточку. Щеки ее порозовели, губы дрогнули, приоткрылись в прерывистом вздохе.