Призрак замка Тракстон-Холл
Шрифт:
– Благодарю вас за тактичность, Конт, но во мне уже много лишнего. Однако пора остановиться, не то вовсе превращусь в борова.
Миссис Криган с горничными убирали посуду со столов. Уайльд звякнул в серебряный колокольчик, привлекая ее внимание:
– Можно ли попросить еще чаю, миссис Криган?
– Завтрак закончился, мистер Уайльд. Кухня занята обедом, – сердито бросила кастелянша, не прерывая работы.
– Эх, – Уайльд, безнадежно опустил колокольчик, – неужели вы мне отказываете?
Миссис Криган и не подумала отвечать. Уайльд схватил ее за локоть, когда она проходила мимо с нагруженным подносом:
– Вы не видели этим
Она сурово глянула на него сверху вниз:
– Я не слежу за передвижениями наших гостей. Вы заходили к нему в комнату?
– Да, очевидно, он поднялся ни свет ни заря и даже не стал умываться и бриться.
– Тогда вам известно больше моего, сэр.
И она удалилась, грохоча подносом.
– Как странно, – задумчиво произнес Уайльд.
– Что именно? – спросил Конт.
– Мой друг Артур никогда не опаздывает и редко забывает про еду.
– Возможно, он совершает утренний моветон?
Уайльд не удержался от улыбки.
– Утренний моцион, вы хотели сказать? – хихикнул он. – Хотя, что касается Артура, первое так же верно.
Он поднялся и бросил салфетку на стол.
– Прошу прощения, я должен найти друга.
Конт встал следом, щелкнул каблуками и коротко поклонился Уайльду:
– Могу ли я помогать искать?
– В этом нет нужды. Наверняка Артур сейчас в каком-нибудь укромном местечке.
Конан Дойл пробудился от кошмара, все еще находясь в его власти. Попытался вытянуть руки и уперся во что-то твердое. Отчаянные попытки найти выход вслепую подтвердили его ужасную догадку.
Он в гробу.
Страх заполнял все его существо, бился оголенным нервом. Дыхание участилось, и вдруг он исторг дикий крик. В замкнутом пространстве звук возрастал, усугубляя панику. Извернувшись, Дойл колотил в крышку, скребся ногтями. На самой пронзительной ноте крик оборвался, руки отяжелели и безвольно упали.
Темнота, нечем дышать, сердце бешено колотится, пот льет ручьем. Казалось, надежды на спасение нет. «Приди в себя, Артур. Обуздай свой страх, или тебе конец». Медленный глубокий вдох, еще один. Он старательно гнал от себя мысль о нехватке кислорода.
«У меня же в кармане спички». Извернувшись ужом, он достал коробок. Хоть и маленькая, а все-таки победа, учитывая положение. Ему удалось одной рукой выудить спичку и чиркнуть о дерево.
Вспыхнул огонек, заполнив пространство светом и удушающим запахом серы. Он лежал на останках Мэрайи Тракстон. Ее череп прижался зубами к его щеке в отвратительном поцелуе. Видеть размеры тюрьмы было страшнее неизвестности. Спичка быстро догорала, тускнея, пока не обожгла пальцы Конан Дойла. Он взвыл от боли и отбросил обгорелый хвостик. Тьма снова обрушилась на него.
Он закрыл глаза, отгородившись от мрака, и вызвал в памяти образ дорогой Туи. Приятный летний день, они отдыхают в саду, а дети играют в крокет. Вдруг картинка поменялась. Черное озеро ползет к нему, вздымаясь в каменном горле склепа, подмывает галереи, подхватывает гробы, словно лодки. Оно напомнило Конан Дойлу пугающий загробный мир; небытие навечно уносило его от жизни; как и остальные, он плыл через вечную ночь к последней стоянке.
К забвению.
Оскар Уайльд подкрался к открытым дверям гостиной. Начались утренние лекции. Генри Сиджвик усыплял слушателей монотонной речью. Ирландец оглядел сосредоточенные лица; отсутствовали только Конан Дойл и Конт. Пока его не заманили
Метко прозвали животное Мефистофелем.
Уайльд бросился следом. Обезьяна взобралась на второй этаж и скрылась в спальне мадам Жожеску.
Драматург сообразил, что Конан Дойл вернулся к месту трагедии. Перед дверью он сразу закрыл лицо платком, надушенным лавандой.
– Артур, ты здесь?
В комнате никого. Как ни странно, обезьяна тоже исчезла. Он распахнул приоткрытые дверцы гардероба и с раскрытым ртом уставился на черный квадрат потайного хода. Без сомнения, Артур отправился туда. Трудно было что-либо разглядеть, однако Уайльд знал: в подобных местах вряд ли делали уборку. Его черный бархатный пиджак, брюки и пресловутые сапоги за две золотые гинеи вовсе не годятся для подобных походов. Об этом не может быть и речи. Перебрав в памяти все свои наряды, он понял – дело плохо. Уайльд подбирал одежду по цвету, стилю и текстуре ткани. У него нет ничего подходящего для лазанья по мрачным коридорам. Артур сильный и находчивый, он сможет позаботиться о себе. Уайльд колебался, разрываясь между дружбой и привязанностью к вещам. Конан Дойл его лучший друг, но на нем его лучший костюм.
Досадное затруднение.
Он все медлил, вглядываясь в кромешную тьму; не знал, на что решиться. Наконец взял себя в руки, захватил лампу со столика в коридоре и нырнул в потайной ход. Если Конан Дойл погибнет из-за его малодушия, одежда уже никогда не будет ему в радость.
На том и порешил.
Вскоре коридор разделился надвое. Поразмыслив, Уайльд свернул налево, так как питал слабость ко всему зловещему. Через каких-нибудь двадцать футов он оказался у подножия крутой лестницы. Тут ему стало неуютно в узком пространстве с его внушительной комплекцией, захотелось ретироваться. Но, тряхнув головой, он пробормотал «ad astra» [5] и начал подъем.
5
К звездам (лат.).
Драматург достиг последней ступеньки, отдуваясь и кашляя, пыль взметалась у него из-под ног, мышцы горели.
– Костюм безнадежно испорчен, – причитал он.
Путь ему преградила деревянная дверь с медным глазком; сдвижная крышечка залипла от времени, но он без труда расшатал ее. Пучок яркого света брызнул Уайльду в лицо.
«Кто способен удержаться и не подглядеть? Только не Оскар Уайльд». Без долгих колебаний он прильнул к глазку и увидел тусклую комнату, заполненную зеркалами. Опираясь на ручку, он случайно нажал ее. Клац! Дверь с треском подалась вперед, посыпалась каменная пыль. Подобно кэрролловской Алисе, Уайльд вступил в зеркальный лабиринт.
Глава 23
Зазеркалье
Он словно оказался в глубокой пещере, резко пахло формальдегидом, на столах вокруг лежали трупы, накрытые с головой. Вдруг один дернулся и сел прямо, простыня сползла на пол. Он уперся остекленевшим взглядом в Конан Дойла и улыбнулся гнилым беззубым ртом; его ножевая рана зияла, как окровавленная пасть.
Мороз пробежал по коже Конан Дойла – это было худшее место на свете.
В глубине комнаты тяжело распахнулась дверь. Согбенная фигура ковыляла, опираясь на палку.