Призраки долины папоротников
Шрифт:
Серые камни двух сохранившихся стен, поросшие мхом, побитые дождями и ветром, напоминали древний пергамент с закорючками иероглифов. Отдельные камни из кладки, вывалившиеся в траву и наполовину вросшие в землю, казались диковинными всходами волшебных бобов, готовых вот-вот устремиться к самим небесам.
При свете догоравшего дня, возница был прав, руины не казались жуткими или хотя бы пугающими – Кэтрин любила такие места, и с радостью, вошла под широкую арку. Здесь, под едва сохранившимся сводом, было темнее, и ветер шумел как-то иначе, так, словно напевал грустную песню, нашептывал что-то... Или шептали
Кэтрин поежилась, подивившись собственной мнительности: серые камни, трава и оплетавшие углы кружева паутины вряд ли могли устрашить хоть кого-то.
Где же алтарь, о котором говорил Такер?
Он, скорее всего, находился в самой глубине полутемного зева, маячившего перед ней в виде полуразрушенной арки среднего нефа. Но у Кэт не было ни свечи, ни даже одной-единственной спички, чтобы подсветить себе в поисках – она просто-напросто не подумала ими разжиться, слишком спешила оставить Артура в дураках – и теперь укорила себя за отсутствие предусмотрительности.
Может быть, стоило дождаться утра? Но любопытство гнало вперед, и Кэтрин, пройдя под изъеденной временем аркой, вошла под своды часовни... Пустые глазницы проемов под потолком пропускали совсем мало света, а сквозь прорехи в едва державшейся кровле виднелось быстро темнеющее небо. Ее шаги, даже, казалось, само биение сердца, отдавалось под сводами гулким эхом. Она прошла через главный неф до алтаря, квадрата с полуобтесанными ныне краями, и обошла его дважды по кругу. Внутри стало почти совершенно темно, и Кэтрин в очередной раз отругала себя, только теперь уже вслух:
– Какая же ты балда, Кэтрин Аддингтон, следовало разжиться огнем!
Она наугад сунула руку то с одной стороны, то с другой и вскрикнула, стоило ощутить паутину на пальцах и паучка, побежавшего по ладони. Она с брезгливостью смахнула его, но продолжить поиски не решалась...
– Так и быть, утром будет заняться этим сподручней, – сказала себе и огляделась в поисках места для сна.
Жутковато, конечно, этого не отнять, пришлось признаться самой себе, но она так устала, так сильно устала думать и волноваться за последние дни, что готова была уснуть даже стоя. Или сидя в том дальнем углу, защищенном стенами от ветра и непогоды... Решив так, она расчистила угол от мелких камней, села прямо на пол и, укутавшись, в куртку, съела кусок хлеба с сыром, которым с ней поделился возница, а после, облокотившись о стену, закрыла глаза.
И, казалось, не прошло и минуты, как она услыхала шаги – не шаги даже, едва слышную поступь и шорох, как будто ступал кто-то почти невесомый, а шуршал, например, подол его платья. Кэтрин не успели ни испугаться, ни толком понять, что услышала, как даже сквозь прикрытые веки различила окутавший ее свет, и распахнула глаза.
В шагах пяти от нее, в самом центре некогда главного нефа, стояла Белая женщина в длинном, скользящем по полу платье. Она глядела перед собой, задумчиво, отрешенно, так смотрят, пытаясь припомнить не забыли ль чего, собираясь выйти из дома, и губы ее шевелились.
Кэтрин, пораженная и испуганная одновременно, замерла не шевелясь – ее сердце забилось в каком-то особенном ритме, тревожно-восторженном, словно в стаккато.
Она прислушалась, напрягая слух до предела...
–
Захлопала ими, как бы разгоняя дурман, и даже вскочила на ноги. Ни Белой женщины с ее призрачным светом, ни самого намека на присутствие оной – все казалось таким же, как и всегда, унылым и скучным. Неужели ей это приснилось?
Ну, конечно, приснилось... А все этот возница со своими рассказами о привидениях. Она улыбнулась... и вдруг услыхала хруст гравия под чьим-то ботинком. Звук был негромким, как если бы кто-то старался красться неслышно, но очень отчетливым, не таким, как шорох призрачной девы в ее недавнем видении-сне. Так мог ступать только живой человек...
И тогда Кэтрин стало по-настоящему страшно...
Она наклонилась, схватив с земли камень побольше, прижалась к стене, напряженно вглядываясь во мрак, да так и стояла, пока в проеме ближайшей стены на фоне подсвеченного звездами неба не показался мужской силуэт. Он мелькнул там лишь на мгновенье, но Кэтрин хватило и этого: пальцы ее ослабели, и камень вывалился из рук. В панике наклонившись, чтобы снова поднять его, девушка закричала, когда чьи-то руки обхватили ее сзади за талию и зажали ладонью рот, оборвав этот истерический ор.
20 глава
Чувствовал себя Артур прескверно: мало того, что страшился за будущее мисс Кэтрин, так еще и рассорился с ней по глупой причине. Из-за платья своей мнимой невесты... Абсурд, да и только! Мисс Флетчер была просто знакомой, единственной девушкой в Кардиффе, у которой он мог выпросить платье без лишней огласки, и он это сделал. Не к старьевщику же идти, в самом деле? Мисс Кэтрин все-таки была леди, а не бродяжкой с паперти у собора Святого Давида.
И вот во что вылилась его доброта...
Артур мерил шагами гостиную друга, не находя покоя ни душе, ни телу. Хотелось вернуться и объясниться с этой несносной девчонкой, признаться, что нет у него никого ближе нее, что никакая мисс Флетчер, будь она даже в тысячу раз раскрасавицей, ничего для него бы не значила, коли может он выбрать ее, Кэтрин Аддингтон, дикую, непокорную, но занозой засевшую в сердце.
Он попытался припомнить, когда, собственно, это случилось... когда он вдруг понял, что любит ее... Но память молчала. И начинало казаться, что он любил ее вечно, еще только родившись, знал, что Кэтрин его половинка. Его пиратка. Его несносная леди.