Призраки и пулеметы (сборник)
Шрифт:
– Такие поступки делают вам честь. Ну-с, будущий профессор N, любопытно, что вы скажете вот об этом?
С этими словами мой собеседник развязал свой шелковый шейный платок и повернулся так, чтобы быть освещенным стоящим на столе канделябром. В этом свете я увидел, что на белой коже шеи Мак-Гована явственно проступает темная полоса шириной в два пальца, пересекающая горло чуть выше кадыка.
Несколько растерявшись, я предположил, что это след давнего ожога. После чего честно добавил, что, если догадка моя верна, ума не приложу, что могло его ставить. Шеймас покачал головой:
– С такой отметиной рождаются все мужчины в моем роду вот уже три сотни лет, – заявил он. – А история ее происхождения напрямую
Сказав это, он замолчал, слегка прикрыв глаза, будто вспоминая что-то, и время от времени глубоко затягиваясь. Так прошло несколько минут, а потом Мак-Гован внезапно отложил в сторону трубку и, усмехнувшись, посмотрел мне прямо в глаза:
– Вижу, что вы скоро начнете подпрыгивать на месте от нетерпения. Ладно, не стану вас больше мучить. Слушайте.
Вы, конечно, слыхали о короле Гарри Втором, родителе Ричарда Львиное Сердце и Джона Безземельного? Так вот, когда-то папа-англичанин по-свойски разрешил ему завоевать Ирландию, заранее даровав титул ее лорда. Из-за этого, а также благодаря сластолюбию, глупости и гордыне вождя Дермота Мак-Морроу, через год с небольшим весь Лейнстер оказался в руках захватчиков. И это было только начало. Следом пали Дублин и Уотерфорд, однако вожди септов не придавали значения вторжению чужеземцев, пока не стало слишком поздно. Впрочем, даже столкнувшись с реальной опасностью потери всей страны, они так и не сумели договориться, презрев спесь и былые обиды, чтобы сообща выступить на ее защиту. А церковь, которая могла бы стать веревкой, стянувшей разрозненные ветви септов в единую вязанку, напротив, лишь подлила масла в огонь, объявив англичан Господней карой за грехи ирландцев. Потом было много восстаний и смут, в кровопролитных сражениях на протяжении многих лет английский король, его сподвижники и потомки утверждали свою власть над всеми окрестными землями, что привело к разделению Зеленого острова на земли английской короны и Непокоренную Ирландию.
Родились и умерли дети детей внуков отчаянных англо-норманнских солдат, из захватчиков сформировалась новая аристократия, изменили свое течение реки и пересохли болота, пали под топором вековые леса и вознеслись башни замков, а на древней земле Ирландии не прекращалось кровавое безумие. Подобно костру под порывами ветра, оно то затихало на время, то разгоралось с новой силой. Так уж повелось, что мои соотечественники от начала времен упрямо отвергают блага романской цивилизации, до сих пор отказываясь признать тот факт, что они вот уже шесть с лишним сотен лет как потеряли независимость. Впрочем, вы наверняка уже наслышаны об этом, ведь с момента мятежа очередного Фитцджеральда из Килдэра, моего знаменитого земляка, сэра Эдварда, прошло каких-нибудь пять лет. Уверен, иные его сторонники до сих пор томятся в подземельях тюрьмы Килмейнхем. Но о сэре Эдварде я вспомнил не поэтому, хотя и не случайно. Дело в том, что история, которую я хочу вам поведать, произошла во времена его прапрадеда, сыгравшего в ней одну из главных ролей.
Итак, Томас Фитцджеральд, десятый граф Килдэр, знаменитый Шелковый Томас. Говорят, это был во всех отношениях незаурядный человек, обладавший сверхъестественной властью над людьми и понимавший язык животных. Ну и, разумеется, красавец, силач и мудрец, поэт и бард, целитель и законник, добрый, открытый и честный, щедрый и справедливый. Мужчины с радостью шли за ним на смерть, для женщин любой его каприз был равносилен приказу. Кстати, бытует мнение, что именно успеху у дам, красоте и обходительности Томас был обязан своим прозвищем. И все это, заметьте, в двадцать два года! Одним словом, возьмите любого народного героя и получите Томаса Фитцджеральда, по слухам – плод любви самого могущественного в то время ирландского лорда и прекрасной
Уж на что молодой граф был англичанином по рождению и воспитанию, а горячая ирландская кровь все равно взяла свое, когда его отец Джеральд, девятый граф Килдэр и лорд-депутат Ирландии, из-за придворных интриг был вызван в Лондон и брошен в Тауэр. Хорошо еще, что старику удалось переслать весточку сыну, бывшему в то время в Мунстере, чтобы тот и не думал приезжать в метрополию, как бы его туда ни звали. Разумеется, Томас не стал терпеть такого бесчинства и тут же примчался в Дублин за объяснениями. Да не один, а в сопровождении эскорта из полутора сотен изукрашенных шелковыми лентами и вооруженных до зубов всадников. С этакой оравой он въехал прямо на территорию аббатства Святой Марии и явился на заседание Ирландского совета, как раз там проходившего. И вот, перед лицом совета, Томас Фитцджеральд не только складывает с себя полномочия заместителя лорда-депутата, по праву принадлежащие ему как наследнику графства Килдэр, но и объявляет себя свободным от клятвы верности Тюдорам и Англии вообще. А потом и вовсе призывает всех добрых католиков-ирландцев объединиться с папой римским, Карлом Испанским и Яковом Шотландским и объявить крестовый поход против реформистской ереси!
Правда, дальше имеет место одна темная история. Люди Томаса захватывают верного сторонника Гарри Восьмого, архиепископа Дублинского. Сей почтенный прелат вроде бы давно подозревал наследника графа Килдэра в колдовстве и связях с нечистой силой и даже негласно приглядывал за ним по велению короля. И именно этого человека убивают «добрые католики»-повстанцы. Справедливости ради отметим, что свидетелей того, как Фитцджеральд отдавал приказ свершить это черное деяние, не было, а сам он поспешно покаялся перед папой. Но тогда, как и Гарри Второму в истории с убийством святого Томаса Беккета, ему никто не поверил. Мятежник был отлучен от церкви.
Впрочем, судя по всему, разрыв с Римом вовсе не обескуражил молодого человека, из чего можно сделать вывод, что хотя бы частично подозрения святого отца были оправданны. Как бы там ни было, Томас сначала осаждал Дублин, а потом, так и не сумев его взять, укрылся в неприступном замке Майнут. Оттуда он всю зиму совершал регулярные набеги на оккупированный королевскими войсками Килдэр (к этому времени, кстати, Томас уже на полном основании мог именоваться десятым графом, поскольку старый Джеральд скончался в узилище) и соседний Мит, поджидая из Испании обещанный королем Карлом десятитысячный экспедиционный корпус. Вотще. Шотландцы тоже не спешили на помощь, а силы мятежников таяли день ото дня.
Наконец, с наступлением весны новый лорд-депутат Уильям Скеффингтон замыкает кольцо осады вокруг Майнута. Томас успевает покинуть его в последний момент лишь с несколькими бойцами, оставив всех прочих под началом своего молочного брата Кристофера Парезе, которому десятый граф Килдэр доверяет, как самому себе. В замке вдосталь продовольствия и воды, его мощные стены вздымаются ввысь подобно горным вершинам, и Кристофер клянется продержаться минимум полгода, оттянув на себя как можно больше правительственных войск, тем самым предоставив господину свободу маневра и драгоценное время.
Так оно поначалу и было: связав осадой руки лорда-депутата, Фитцджеральд отправился в Оффали, рассчитывая набрать там новых людей. И это ему даже удалось, но, как оказалось, судьба готовила ему жестокий удар: уже на обратном пути отряд настигли многочисленные слухи о том, что неприступный Майнутский замок пал на исходе первой недели осады, и практически весь ее гарнизон был истреблен. Но главное, существовали неопровержимые доказательства того, что человек, под покровом ночи впустивший английских солдат в замок, был не кто иной, как Кристофер Парезе!