Призвание: маленькое приключение Майки
Шрифт:
— Обретение! — взвыл Никифор. — Право, какая находка!
Красавица мазнула по нему осторожным взглядом и разом вернула себя в прежнюю деловитость.
— На полигоне я заготовила много секретиков с разными цветами, — проговорила она, опять ни к кому не обращаясь. — Они могут быть то одного оттенка, то совершенно другого. Это очень глубокий цвет. А я говорю, что невозможно, потому что иначе нельзя. Но он лишь посмотрел и не внял, — красавица-смуглянка вздернула соболиные брови, не меняя картинной позы.
— Госпожа Телянчикова, я внял! Еще как внял! — закричал Никифор. —
Та прищурилась и, будто лишь сейчас увидев Никифора, улыбнулась во весь свой тонкий извилистый рот. Никифор улыбнулся ей еще лучезарней и, поклонившись в старомодном прощании, пошел дальше.
— Фея Телянчикова работает над своей личной программой переразвития, — пояснил он, ведя Майку сквозь суету и гвалт. — Побольше бы нам таких специалистов, да где средства взять? Хорошо хоть на одну Фею изыскали возможность… Эх, почему у нас таких не делают?
— Вход только посторонним! — раздался скрипучий голос. — Лишним сдаваться! Не положено!
Стариковский голос доносился из низенького оконца в стене, за которой по расчетам Майки, хорошо знакомой со своей школой, должен бы находиться гардероб.
— В короб! — кричал неизвестный. — На сдачу!
Никифор хлопнул в ладоши — жужики выскочили из Майкиных карманов прямиком в оконце, на руки к невидимому гардеробщику.
— Доносчиков у нас сдают, — пояснил Никифор.
— Кто это доносчик? — удивленно спросила Майка.
— Ну-да, доносчики. Они же донесли до тебя благую весть? И тебя до нас донесли. Значит, доносчики. Склонение у них такое. Согласно расписанию «Детского мира» доносчики могут находиться только в пределах мастерских на третьем этаже и в коробах Гохрана.
— И теперь в коробку? За что?!
— За заслуги. Если б не справились, пошли б в утиль, а так отправятся в короб. На ближайшие три этажа им делать нечего.
— Пусть они со мной будут! — взмолилась девочка. Ей была непереносима мысль, что веселые цветные жужики будут сидеть где-то там, в темной тесноте. — Они — хорошие!
— Плохих не готовим. Но посидеть им придется, — Никифор посуровел, давая понять, что спор окончен. — В «Детском мире» места для оживленных предметов неживой природы строго ограниченны. Ты же не хочешь придти в столовую за киселем, а вместо питья получить поющую кисельную кружку?
Майка ничего против веселой кружки не имела, но… Вдруг стеной встала тишина. Обитатели «Детского мира» замерли, словно у них всех разом сели батарейки.
Продолжалось это самую малость. Затем суета приобрела вид взрывной волны. Люди хлынули во все стороны от центра фойе, где теперь стоял грузный дядя в белой рубашке с пятиконечным значком на груди и в синей пилотке. В руках он держал трубу, которую в прежние времена называли горном, а его широкие, как столбы, ноги были до колен обтянуты синей материей: центр всеобщего внимания был наряжен в тесные шорты.
Выставив вперед полуголую ногу, он поднес к губам горн и выдул один короткий гудок, а затем четыре длинных.
«И толь-ко од-на», — почудилось Майке.
Люди оживились, загалдели, заколыхались — и ринулись в направлении правого
В Майкиной школе там располагалась столовая, но в «Детском мире» вместо нее была лишь глухая беленая стена с окном чуть побольше того, в которое отправились жужики.
— Всем по ранжиру! В строй! — раздался пронзительный женский окрик. — Только по карточкам с печатью. Без печати «Совета Дружины» карточки считаются неправомочными! — в окне торчало большое серьезное лицо в белых волосах и крохотной черной тюбетейке.
И немедленно составилась очередь. Извиваясь, она пересекла фойе из конца в конец.
Никифор, пристроившийся от окошечка совсем недалеко, прямо позади огромного кудлатого человека, сиял, как начищенный пятак.
— Дают! — воскликнул он.
— Дают, — не оборачиваясь, басовито поддержал его, стоявший впереди, великан.
— Что дают? — спросила Майка.
— «Справку» дают, — сообщил незнакомец, все также не оглядываясь.
Великан был занят. Он одновременно делал три дела: говорил, курил трубку и сквозь маленькую трубочку смотрел куда-то в сторону. Майка пригляделась. Вне всяких сомнений, он разглядывал в свою старинную трубу красавицу Телянчикову. Фотографа Варкуши рядом с смуглянкой уже не было, но, оставшись в одиночестве, Фея высилась еще очевидней, а красота ее переливалась еще ярче и убедительней. Казалось, что теперь она позирует уже не для стенгазеты, а для всей мировой общественности.
— Фасон прежний? — как ни в чем ни бывало, спросил Никифор кудлатого великана. — По килограмму?
— Как обычно, по куску на лапу, — великан без охоты засунул подглядывательную трубку в карман своих засаленных штанов. — Какая лапа такой и кусок.
— Это вы к чему? — Никифор посуровел.
— Следующий, — все кричала из окошечка женщина в тюбетейке. Несгибаемая, словно самый крепкий в мире металл, кудрявая блондинка сноровисто выдавала нечто округлое, завернутое в серую бумагу.
Великан пыхнул трубочным дымом, который сложился в бородатую козу с сизыми цветочками по бокам. Призрачная скотина лихо заскакала прямиком на выдавальщицу «Справок», будто собираясь с ней бодаться.
— Смотри, сам в трубу не вылети, — сказала блондинка, отмахнувшись. Коза послушно распалась на призрачные клочья. — Принимай!
Великан получил свой сверток, поставил закорючку в большой обтрепанной книге и, ни на кого не глядя, удалился.
— Алексей Лысиков. Мастер Леша. Золотая голова. Таких доносчиков мастерит, глаз не отвести, — Никифор шептал, а сам производил те же действия — роспись в книге, сверток на руки…
Глядя на него, женщина в тюбетейке помягчела.
— Могу удвоить? — вполголоса сообщила она, покосившись куда-то под прилавок.
Никифор странно посмотрел на Майку и, неопределенно повертев головой, заспешил сквозь толпу.
— Следующий, — прежним жестяным голосом закричала женщина-тюбетейка.
У Майки шла кругом голова. Какой увлекательный «Детский мир»!
«Слезы-грезы-козы».
Лизинг Лизочки
Наилучшим этот мир не был. Наверняка.