Призвание: маленькое приключение Майки
Шрифт:
«Виды»
Взрослый и девочка очутились перед большим стендом на стене.
Он назывался: «Виды».
Под названием, на равном расстоянии друг от друга были крупно написаны буквы:
И Р Д В Т П
Белое пространство под каждой буквой было утыкано шелковыми флажками шести цветов: голубыми, серыми, изумрудно-зелеными, розовыми, желтыми и белыми.
На них стояли цифры — от нуля до пяти.
«Оценки», — предположила школьница, но тут же усомнилась:
«Наверное, „ноль“ — совсем из ряда вон выходящее», — решила она, чтоб хоть что-то решить и поскорей перейти к буквам.
С ними было посложнее.
ИРДВТП
Что бы это значило?
«ИРоДаВТоП? ИРоДоВТиП? — гадала Майка. — Глупость какая-то…».
Из стаканчика, прикрепленного к низу стенда, Никифор выудил белый флажок с цифрой «0» и воткнул его под буквой «И». Фигура под ней приобрела законченный вид: последний флажок увенчал собой шестицветный треугольник — теперь казалось, что на голубой волне качается кораблик с жемчужно-серыми бортами, зелеными украшениями, розово-желтым парусом и беленьким флажком-впередсмотрящим.
— Отличились, — заметил Никифор, любуясь картинкой.
— Чем отличились?
— Ударностью. Обнулили некруглую величину. Нашли, донесли, призвали, — ответил он что-то невразумительное.
Уходя, Майка успела заметить, что флажки заполняли собой контуры геометрических фигур:
И — треугольник,
Р — круг,
Д — параллелепипед,
В — пятиконечная звезда,
Т — многоугольник, похожий на экзотический цветок.
…Только последняя буква — «П» — никакого геометрического контура не имела.
А флажок на ней был всего один — заметно больше остальных, на вид он был совсем старенький, будто его поместили сюда в незапамятные времена. Вместо цифры на белом поле был нарисован глаз в желтом треугольнике.
Настоящий ребус.
«Вот вечно так, — сожалела девочка, следуя за Никифором. — Стоит приметить что-нибудь интересное, так сразу, „нельзя-маленькая“. Как про вундеркиндеров рассказывать, так она большая, а как раскрывать тайные тайны, так сразу маленькая. Да, какая же она маленькая? Уж почти состарилась вся. Целых десять лет! Вон за десять лет страны пополам ломаются и нарождаются новые, а тут все одно, да потому».
— Все выше, выше и выше, — пропел Никифор.
Они подошли к подножию лестницы, которая выглядела в точности, как у Майки в гимназии — не хуже и не лучше: ступеньки каменные, а перила толстые, деревянные — на таких кататься удобно.
Пифагоровы штаны
— Странно, мир называется «детским», а детей нет, — сказала Майка, поднимаясь вверх по лестнице.
— Да, — со вздохом признал Никифор. — В нашем «Детском мире» ребятишек наперечет. Мы пускаем их сюда только по особым, исключительным случаям. Что будет, если пальцы в розетку сунуть?
— Нельзя совать, —
— Так точно, — он радостно покивал. — Туда посторонним пальцам вход воспрещен. Незачем лезть пальцами в розетку, чтобы пользоваться электричеством. А чтобы быть счастливым ребенком, не обязательно совать нос в «Детский мир». Понятно?
— Про розетку — да, про «Детский мир» — нет, — честно ответила Майка.
— Здесь у нас энергетический центр. Сюда стекается вся информация о маленьких дароносцах России и здесь решается их судьба. Вывод: мы называемся «Детским миром», но дети тут — нежелательны. Чтобы узнать вкус яичницы, не надо быть курицей. Теперь понятно?
— Это как в учительской? Вы здесь разные игры придумываете для детей, пишете воспитательный план, — об этом Майка не раз слышала от Лины-Ванны.
— Да, пишем, и такое бывает, — признал ученый. — Только у нас немного иная задача, чем у твоей Лины-Ванны.
— А какая у нее задача?
Майка и впрямь не очень хорошо представляла себе учительские задачи.
— Как и всякому педагогу, ей хочется, чтобы дети все схватывали на лету и не задавали глупых вопросов.
— Разве плохо?
— Хорошо, но не всегда. Хорошо, когда хорошо. А когда отлично, то уж и не всегда хорошо, — произнес он очередную странность.
Майка поднималась вверх по лестнице, но голова ее, кажется, погружалась в потемки.
— Мы помогаем отличным детям.
— То есть только пятерошникам?
— Почему? Всем подряд. Кто дароносец — тому и помогаем.
— Это как?
— Даровитый поэт не всегда хорошо играет в футбол. Но хорошо уже то, что он вообще в него играет, потому что нельзя ограничивать свою жизнь одним лишь служением дару.
— Динь-дон, — послушно звякнул невидимый колокол.
— Вот именно, — сказал Никифор, радуясь своей мысли. — Очень часто нам надо не подстегивать тягу к знаниям, а наоборот ее слегка придержать. Такая у нас миссия. Задержать дароносца.
— Где задержать? — Майке не нравилось это слово.
— В развитии. В детстве. В мире с собой и с окружающим миром. Мы стремимся к тому, чтобы юный талант успел вдоволь пожить в детстве и хорошенько подготовился ко взрослой жизни.
Он говорил что-то диковатое, а сам, как ни в чем ни бывало, маршировал вверх по лестнице.
Все выше и выше. Майке не оставалось ничего другого, как идти за ним. Сомневаться, но следовать.
— Да, точно так. Мы занимаемся торможением. Задерживаем развитие дара, — он ухмыльнулся, — «Детский мир» — тормоз прогресса!
— Вы вредители? Враги народа? — сами собой соскочили с языка давно устарелые слова.
Никифор аж затрясся от хохота.
— Как ты сказала? Враги? Чего? Народа? Да-да, так нас тоже называли, — утирал он слезы. — Были времена. Ты потом у Софьи Львовны спроси, она тебе многое расскажет.