Призвание: маленькое приключение Майки
Шрифт:
— Вот не думала никогда, что человек может выйти из употребления.
— Человек не может, а его дар — вполне. Некоторые дары настолько уникальны, что им важно появиться в нужное время и в нужном месте. Помнишь Евгению Зелюкову?
Она отрицательно покачала головой.
— Как же? Тетя Женя! — подсказал Никифор.
— В будочке? — Майка обрадовалась. — Да, она очень хорошая.
— А была бы еще лучше, если б не поторопилась родиться. Пока мы твое призвание готовили, просветили и ее заодно. Увы-увы!
— Ничего не нашли?
— Нашли.
— Жалко.
— Пришлось сделать ей милость — напустили «БейсБоль».
— Это больно?
— Для кого-то больно, а для Евгении в самый раз. «БейсБоль» — наше сердечное лекарство. Чтоб не мучал нераскрытый талант. Дароносец влюбляется бескорыстной любовью в популярного музыканта, спортсмена, телеведущего, политика. Он собирает статьи о нем, ходит на концерты, собрания и соревнования с его участием, шлет ему цветы и открытки, любуется им по телевизору. Довольно эффективное средство, — Никифор приосанился. — Сами натворили. Что-то подобное есть и в заграничных «Мирах», но у там много побочных эффектов: назойливость, исступление, иногда доходит и до помрачений… Про сталкеров слышала?
— Кино такое есть, кажется, — припомнила Майка. — По телевизору показывали. Оно грустное.
— Ты права, веселого в сталкерах мало — они преследуют объект своей любви, мешают их жизни. Да-да…
— А теть-Женя? — доброй девочке было интересней слушать про знакомого человека, чем про незнакомых безумцев.
— Совершенно безобидна. Спит и видит своего любимого пучеглазого певца. Пускай. Вреда от нее никому нет, а она счастлива. «БейсБоль» мы прописываем только тем, у кого нет никаких шансов найти применение своему дару. Кто-то слишком рано родился, а кто-то — слишком поздно.
— А разве можно и опоздать?
— Трудно, но можно, — кивнул ученый чудак. — Вот скажи, чем сейчас заниматься гениальным ловцам мамонтов, если мамонты уже вымерли?
— Понятия не имею.
— А они живут по своим понятиям, какие состоявшимся дароносцам недоступны. Трудятся егерями в лесах, выписывают охотничьи журналы или даже сами их издают, увлекаются произведениями искусств про доисторические времена. А если повезет, то и слонов ловят.
— Это у них хобби такое, — заключила Майка.
— Или, например, как быть переводчикам с атлантического, если материк атлантов давным-давно утонул, а в существование атлантов не верят даже сказочники. Как быть им?
И этого Майка не знала.
— Можно, конечно, попробовать изменить конфигурацию дара, но он, как основной инстинкт, обычно неуступчив, — Никифор углублялся в такие дебри, которые Майке было знать необязательно.
— А как выглядит эта… ваша… «БейсБоль»?
— Это набор: круглая таблетка для погружения в транс, таблетка-палочка для исчадия тоски и специальная варежка для мягкой косметической
— «БейсБоль»… — Майка попробовала слово на вкус.
Звучало красиво, но по-чужому.
— А у меня он своевременный? — спросила Майка, надеясь на лучшее. — Ну… этот… дар?
Никифор по-кукольному захлопал глазами — притворился, что не понимает.
— Вы ведь считаете, что у меня есть дар… — настаивала школьница. — Правильно?
— Неправильно. Мы только предполагаем. А чем ты располагаешь, нам еще только предстоит узнать.
За болтовней они не заметили, как поднялись на самый верхний этаж «Детского мира» и теперь стояли перед чумазой дверью.
Она была усеяна разноцветными пятнами, потеками… Местами дверь была продырявлена, словно кто-то палил по ней из автомата. Сквозь дикий узор с трудом проглядывала неряшливо намалеванная буква «Т».
— А поможет нам в этом один гений, — сказал Никифор. — Алексей Лысиков. Проще — мастер Леша.
«Великан с козликом», — подумала Майка.
— О! Да! — воскликнул Никифор, для которого мысли девочки становились понемногу раскрытой книгой. — У него этих козлов видимо-невидимо. Все отпустить не может…
Договорить он не успел: грянул гром, дверь с шумом распахнулась и наружу повалил дым.
— Ну, что вы там опять натворили? — закричал Никифор, устремляясь внутрь.
«Разведите бурю в стакане воды»
— Петрович! Только тебя мне и не хватало!
По мастерской, заваленной разнообразным хламом, плавали клочья сизого дыма.
Майка закашлялась.
— Лизочке надо срочно дать грамоту за ударный труд! — подскочив к Никифору, весело прокричал мастер Леша со смешной фамилией Лысиков.
— Начудила? — также оживленно спросил Никифор.
— Такое, что даже я диву даюсь! — великан поболтал в воздухе рукой и достал из него бумажный листок. — Достойно почитания! «Выход из себя»!
— Неужели нашелся? — Никифор ахнул.
— Рецептура такая незамысловатая, что впору удивиться, как мы раньше недопетрили… — мастер смешался. — В смысле, не догадались.
— Ладно-ладно, — снисходительно усмехнулся Никифор. — Знаю я ваши шуточки: «недопетрили», «перепетрили», «никишкин живее всех живых», «Петрович Пан — Петрович пропал». Развлекайтесь, мне не жалко. Лишь бы климат рабочий не страдал.
— «Выход из себя»! — с выражением прочел Алексей, умудряясь одновременно и говорить, и пускать из трубки мохнатые клубы дыма. — Вначале приготовить бурю: щепоть горечавки жизненной растереть с порошком желчного камня и тремя кусочками «Справедливости»…
— Простой «Справки»? — уточнил Никифор.
— Замыленной до зелени, вымоченной в уксусе, а затем отбитой до рванины, — пробежавшись по листку глазами, выудил мастер-гигант нужное место.
«Это они про „Справедливость“ говорят», — догадалась девочка.