Проблема «бессознательного»

Бассин Филипп Вениаминович

Приведенная выдержка из «Философских тетрадей» В. И. Ленина имеет принципиальное значение для пони­мания гносеологических корней любой разновидности идеа­лизма. Философский идеализм — это «только чепуха» для «материализма грубого, простого, метафизичного», а не диалектического. Понимание же того, что у идеалистических концепций существуют корни и гносеологического порядка, заставляет критиковать эти концепции конкретно, выявляя в них те реальные «черточки, стороны, грани» познания, которые в идеалистической трактовке абсолюти­зируются и потому неправильно отражаются.

Применяя эти методологические положения к задачам, стоящим перед нами, следует прежде всего отметить, что игнорирование, замалчивание фрейдизма, длившееся на протяжении многих лет в нашей литературе, отнюдь не яв­ляется наилучшим методом борьбы за диалектико-материа­листическое мировоззрение. Wells справедливо замечает по этому поводу, что если мы будем ограничиваться только общим осуждением или высмеиванием психоаналитиче­ского направления и его многочисленных парадоксов, то вряд ли сможем подорвать все еще очень большое влияние, которое эта

школа оказывает на широкие слои интелли­генции в капиталистических странах. Мы должны, наобо­рот, серьезно и конкретно рассматривать и критиковать идейные основы психоаналитической концепции. А для этого необходимо понять, в чем заключается та объектив­ная истина, которую эта теория отразила односторонне и, следовательно, искаженно,— нужно суметь выявить не только общественно-исторические, но и психологические причины популярности идей Freud и показать всем, кто на сегодня еще не определил окончательно своего отношения к психоанализу, те неправильности понимания, а также практические отрицательные последствия, с которыми не­избежным образом связано распространение этого учения.

§27 Отношение к идеям Freud в дореволюционной русской и в советской науке

Проследим теперь, какие факторы общественного, психо­логического и клинического порядка определяли отноше­ние к фрейдизму в дореволюционной России, в Советском Союзе и за рубежом, вызывая при одних социальных по­сылках, частичное или даже полное принятие этой доктри­ны, при других — столь же решительное ее отклонение.

В дореволюционной России фрейдизму пришлось с са­мого начала столкнуться с упрочившимися в русской ме­дицине и нейрофизиологии традициями экспериментально­клинического подхода к проблеме функциональных расстройств нервной системы, с влиянием идей И. М. Сеченова, И. П. Павлова, Е. А. Веденского, с пониманием роли нерв­ного фактора, которое подсказывалось теорией нервизма. Поэтому оказать сколько-нибудь серьезное влияние на русскую медицину фрейдизм не смог даже в годы стреми­тельного нарастания его популярности. До Октябрьской революции в России существовали лишь единичные сто­ронники психоаналитического метода (Е. Осиной, А. Фельцман). В Советском Союзе психоанализ настойчи­во пропагандировался в 20-х и начале 30-х годов И. Ермаковым, В. Коганом и некоторыми другими, однако сколько-нибудь заметного отклика во врачебных кругах эта пропа­ганда так и не получила. Не имели успеха и попытки Ю. Каннабиха, В. Внукова, В. Консторума, И. Залкинда и др. совместить психоаналитический метод с диалектико­материалистическим подходом к проблеме невроза.

Критическое отношение к фрейдизму, которое сформи­ровалось в рамках советской психоневрологии, было по­рождено, как видно из соответствующих работ, не какой-то легковесной предвзятостью мнений, а прежде всего неодно­кратно показанным несоответствием методики психоана­литического изучения основным принципам организации научных исследований и малой эффективностью приложе­ний психоанализа в медицинской практике. Еще до сих пор не забыты многочисленные дискуссии, которые в 20-х и 30-х годах были посвящены в Советском Союзе деталь­ному обсуждению фрейдизма как теоретической и клини­ческой концепции. В этих дискуссиях подчеркивались раз­личия, существующие между психоаналитической аргумен­тацией и общепринятыми способами доказательства научных представлений; произвольный характер психо­аналитических догм (отсутствие, например, сколько-нибудь убедительного экспериментального обоснования у всей фрейдовской концепции символики «бессознательного»); сложный характер сдвигов, сопутствующих обычно психо­аналитическому вмешательству, который становится оче­видным, если учитывается: а) действие неизбежно приме­шивающегося к любой психоаналитической процедуре (неконтролируемым образом!) фактора внушения и б) влияние спонтанной динамики функционального рас­стройства, почти всегда сказывающееся на протяжении многомесячного (а иногда и многолетнего) периода применения психоаналитических процедур; вред, который наносится психоанализом общественному здоровью отвлечением внимания от реальных возможностей медицины и профи­лактики (как это ни странно, не только в те далекие годы, но и сейчас значительное количество практикующих за ру­бежом психоаналитиков не имеет высшего медицинского образования); деморализующее влияние, оказываемое воз­ведением психоаналитической концепцией сексуального влечения в ранг ведущих социальных факторов и поощре­нием тем самым нездоровых настроений у молодежи, упа­дочнической литературы и искусства и т.п.; неправильное теоретическое истолкование психологических и физиологи­ческих проявлений «бессознательного» и роли, которую последнее играет в нормальном и патологическом поведе­нии, и многие другие моменты сходного характера.

Когда же в результате проникновения теории психо­анализа в область социологии обнаружилась открытая биологизация ею проблем обществоведения и вытекающая отсюда созвучность многих ее положений буржуазному мировоззрению, то теоретические споры советских иссле­дователей со сторонниками психоанализа стали из-за предельного расхождения исходных позиций бесцельными. Именно это обстоятельство и явилось одной из причин по­степенного затухания, а затем и полного, на долгий срок, прекращения соответствующих дискуссий.

Послевоенный период и особенно 50-е годы характери­зовались углубляющимся идейным расслоением фрейдизма и изменением отношения психоаналитической концепции к другим направлениям в учении о мозге: попытками к эк­лектическому сближению с физиологическим учением И. П. Павлова, с теорией функций ретикулярной форма­ции, с идеями современной электрофизиологии, киберне­тики и даже в некоторых случаях с философией марксизма. Подобные тенденции представлены в работах Masserman [204], Kubie[189] и др. Это обстоятельство, а также устой­чиво сохраняющееся влияние психоаналитической

концеп­ции в ряде стран вновь придали в последние годы актуаль­ность задаче идеологической борьбы с новейшими вариа­циями фрейдизма, одновременно усложнив эту задачу и создав много поводов для философских и конкретных науч­ных споров. В этой связи по инициативе Академии меди­цинских наук СССР в конце 50-х годов дискуссия была возобновлена. Она нашла отражение в выступлениях совет­ских ученых на многих международных конгрессах послед­них лет, а также в опубликовании в нашей и зарубежной печати ряда соответствующих полемических статей.

С советской стороны неизменно при этом подчеркива­лась несовместимость ни одной из новейших разновид­ностей фрейдизма с диалектико-материалистическим под­ходом и, следовательно, несостоятельность любой формы идейного компромисса с психоаналитическим направле­нием. Вместе с тем настойчиво указывалась необходимость дальнейшей разработки вопросов теории несознаваемых форм психики и высшей нервной деятельности, проводи­мой с адекватных клинических и экспериментальных по­зиций.

§28 Противоречивое отношение к теории психоанализа за рубежом

Какое же отношение встретили идеи Freudза рубежом? Здесь обрисовалась картина значительно более сложная и противоречивая.

После кратковременного сотрудничества с BreuerFreudнесколько лет разрабатывал свою теорию в полном одино­честве. Только после 1900 г. возникает общественный от­клик на его идеи. С 1903 г. вокруг него начинают группи­роваться его первые ученики, наиболее видными из кото­рых были Adlerи Jung. А затем теория психоанализа, с одной стороны, наталкивается на длительно сохраняюще­еся отрицательное отношение к ней многих выдающихся психопатологов (С. С. Корсакова [72], Kraepelin, Wagner von Jauregg, Gruhle, Mayer-Gross, Kronfeld), подчеркивав­ших несоответствие методологии фрейдизма основным принципам научного подхода, Jaspers, обратившего внима­ние на связь идей фрейдизма с волюнтаристской филосо­фией Nietzsche, с другой же стороны, популярность идей Freudнастолько возрастает, что возникают первые психо­аналитические общества (в Австро-Венгрии и Швейцарии). В Зальцбурге происходит первое международное психо­аналитическое совещание, начинают издаваться первые психоаналитические журналы. После посещения Freud в 1909 г. США, идеи психоанализа проникают и за океан.

Вслед за первой мировой войной наступает период шумной известности психоаналитической доктрины и влияние уче­ния Freudраспространяется в мировом масштабе далеко за пределы медицины.

Период с 40-х годов и до настоящего времени харак­теризуется противоречивыми тенденциями. С одной сторо­ны, психоанализ продолжает оставаться в западных капи­талистических странах одним из наиболее распространен­ных, если не доминирующих, течений в психологии, социологии и философии. Его влияние со все большей от­четливостью проявляется на «психосоматической» меди­цине, его идеи громко звучат на международных психиат­рических конгрессах в 1950, 1961 и 1966 гг., на конгрессе по эстетике в 1960 г., на Лондонском психотерапевтическом конгрессе в 1964 г. и на многих других крупных интерна­циональных совещаниях. Фрейдизм добивается признания даже в католических кругах [10] , широко влияет на зарубеж­ную художественную литературу, буржуазное искусство, кино и т.д. С другой стороны, постепенно, но неуклонно нарастает волна критического отношения к психоаналити­ческой концепции.

10

Teмa отношения к идеям Freud была затронута на совещании католических деятелей высшего рaнгa, происходившем в 1965 r. в Ватикане в связи с попытками епископа Gregoire легализовать использование психоанализа в монастырях. Во время этого обсуждения было указано, что «психоанализ - это наука, достойная этогo имени. Открытие Freud «гениально в такой же степени, как и те, которые принадлежат Копернику и Дарвину» (повторение формулировки, прозвучавшей на Лондонском психотерапевтическом конгрессе 1964 г. - Ф. Б.). Хотим мы тoгo или нет, мы должны с ним считаться, ибо бессознательное живет в каждом из нас, обусловливая все формы активности человека. - культурные, политические, экономические, религиозные... Антихристианский догматизм некоторых психоаналитиков заставил церковь занять позицию, напоминающую дело Галилея... Теперь настало время перейти к диалогу» [192].

Учитывая сохраняющийся высокий авторитет Ватикана для широких масс католиков, было бы неправильным недооценивать вероятный резонанс таких заявлений. Одновременно следует обратить внимание на довод, заставляющий католическую мысль обратиться к фрейдизму. Главным аргументом является представление о том, что только на путях психоанализа можно подойти к проблеме «бессознательного». О распространенности этой xapaктернейшей ошибки нам еще предстоит не мало говорить в дальнейшем. О своеобразной тяге католической философии к фрейдизму можно судить и по многим работам психологов-томистов (Adler, Brennan и др.) [100, 120, 216, 136].

Критика фрейдизма выступает в очень разных формах. Иногда она носит ограниченный характер, призывая не столько к отклонению психоаналитического направления, сколько к компромиссу с ним, к принятию отдельных его положений (прежде всего его теории «бессознательного»). Иногда же эту критику проводят гораздо более неприми­римо, ставя хорошо нам знакомые акценты на методологи­ческой и научной несостоятельности психоанализа, на его терапевтической неэффективности и на отрицательных по­следствиях его использования в социологии. Последнее направление, зародившееся за рубежом еще несколько де­сятков лет назад в работах авторов марксистского направ­ления, представлено в более позднем периоде не только в уже упоминавшихся нами работах Wells[261, 262], Michalova [207], Димитров [135], Mette [206], но также в моногра­фиях Muller-Hegemann [212], Furst [161], Wortis [273], в исследованиях Volgyesi [258, 259], Farrel [144], Fugeighrolla и др.