Проблема полковника Багирова
Шрифт:
Прислушиваюсь, пытаюсь уловить хоть что-то обнадеживающее в их речи. Топот ног, они уходят, а я не решаюсь выбраться. В голове настоящая паника. Что происходит? Кто они? Где мой брат?
— Надо было его грохнуть и не терять времени… — доносится резкий сухой голос прямо у машины. Замираю, дышу тихо-тихо, почти не наполняя легкие кислородом.
— Дай брату оторваться, у него там, видимо, личные счеты, — раздается другой голос.
— Счеты у него… У нас меньше минуты, чтобы отсюда убраться, — я не слышу в голосе недовольства, скорее уважение.
«Меньше минуты», — фиксирует
— Аврора, выползай, пора уходить, — теперь я узнала этот голос.
Ярослав Багиров. Именно он садится на корточки перед передним колесом внедорожника, склоняет голову и протягивает руку, в которую я машинально вкладываю свои пальцы. До сих пор не веря, что это все по-настоящему. К горлу подкатывает ком. Слезы сдержать не получается, да я и не пытаюсь. Пусть мы с Яром не виделись сто лет, да и не общались никогда близко, я все равно бросаюсь его обнимать. Возможно, я хочу, чтобы он меня обнял.
— Молодец, что сразу спряталась, ты нам облегчила задачу, — хвалит он, а у меня голос пропал, ничего ответить не могу. — Уходим, Аврора, здесь мы оставаться больше не можем…
— Юрка, — выдыхаю пересохшим ртом.
— Их уже вывели, — он тянет меня за руку, вынуждая быстро бежать. Ноги путаются в балахоне, поэтому я задираю его выше колен.
Меня буквально впихивают в первую машину, которая сразу срывается с места. Севера здесь нет, понимаю я. Ярослав остается, я надеюсь, что Мирон в другой машине…
Глава 54
Аврора
Гонка на выживание. Мы просто летим по бескрайним пустынным полям. Несмотря на ночное время, в машине невозможно душно, нечем дышать. В воздухе песок и частицы пыли, которые даже через шарф, который мне сунул кто-то в руки, забивается в легкие. По спине текут струйки пота, вызывая дискомфорт. Нас сзади четверо. Салон широкий, но ребята крупные, еще и в полной амуниции, даже на меня успели натянуть бронежилет и каску.
Молчание нарушает лишь звук рации, короткие ответы связного, из которых становится понятно, что впереди нас еще две машины, еще одна прикрывает сзади. Я не знаю, в какой из них Север, но могу быть уверенной, что он жив, с ним все в порядке. Это мне дает понять спокойствие Ярослава Багирова.
Мне хочется засыпать его вопросами, узнать хоть какие-то подробности. Откуда они появились? Есть ли среди них раненые? Куда мы сейчас едем? Что будет дальше?
Но я молчу, не решаюсь нарушить повисшую тишину. Бойцы до сих пор не приспустили маски, напряжение стоит такое, что его можно осязать. Вглядываясь в темноту окон, они словно чего-то ждут. Меня колотит мелкой дрожью, пальцы не слушаются, не удается нормально поправить съехавшую с лица арафатку.
Раздается треск рации, от которого я ощутимо вздрагиваю. Ярослав тут же накрывает мою руку своей и начинает успокаивать:
— Все хорошо. Ты в безопасности, скоро будем на базе, — говорит громко, перекрикивая рев мотора. Упустила, что там по рации говорили. Вначале вслушивалась в каждое слово, чтобы уловить голос Севера.
— С Мироном все в порядке? — не выдержав давления,
— Он в крайней сзади машине. Их задача прикрыть наш отход, если начнется преследование, — от этой информации по спине проходит ледяной холод, замораживает на коже капли пота. Замечая мою дрожь, добавляет: — Уже не догонят, не беспокойся, через час где-то попадем на наши позиции.
Ярослав единственный, кто со мной разговаривает, остальные даже не пытаются ничего выяснить, не смотрят в мою сторону, будто меня нет. Если вначале я думала, что это связано с возможной опасностью, бойцы сдержаны и сконцентрированы, позже поняла, что дело во мне. Я ведь Каручаева… И им об этот известно. Нутро обжигает кипятком, когда я осознаю, что Мирону об этом тоже теперь известно. Как он отнесся к этой информации? Он поэтому не захотел меня видеть? Несмотря на то, что между нами было, вычеркнул из своей жизни?
Парни молчат всю дорогу. Чувствую себя пустым местом, хотя самой говорить не хочется. Получается, что отец что-то сделал не по совести, раз ко мне такое отношение? Тогда почему эти ребята пришли на помощь? И сама же себе отвечаю: отец может надавить, если ему что-то надо, а группа Севера — самые крутые спецы. Они сюда пришли свой долг выполнять. Выполнили. Но уважать меня и Юрку они не станут.
Почему-то именно сейчас я испытала самую сильную сердечную боль. Столько всего пережила, а тут согнулась под тяжестью чужого презрения. Но ведь Север мне не чужой…
Даже наедине с Тариком не было так невыносимо тяжело. Эти мужчины пришли спасать генеральских детей, рискуя своей жизнью, но при этом они не считали нас достойными людьми. А Север? Тоже так считает? Тот, ради кого мое сердце готово биться даже с пулей в груди, но, видимо, у него все не так серьезно…
Оставшийся путь запоминается одним размытым пятном. Где-то в районе десяти утра приезжаем на базу. Как только двери открываются, прохладный воздух проникает в салон. Вокруг становится шумно, радостные голоса, смех, улыбки. Надо бы и мне улыбнуться, спасли ведь, а я из машины выходить не хочу. Навалившееся чувство стыда и вины разъедает изнутри. Я ведь понимаю, что для спасения детей генерала были задействованы лучшие силы. Никто не считал потери, расходы…
А еще меня сковывает страх. Боюсь поймать на себе равнодушный взгляд Мирона. Он может окатить таким холодом, что мое сердце не выдержит, расколется ледяной крошкой.
Там где-то Юрка, нужно пойти к брату, а я продолжаю сидеть. Стыжусь нарушить радость парней. Они хлопают друг друга по плечам, подкалывают, шутят. Ловлю себя на мысли, что отчаянно жду, когда к дверям подойдет мой Север, надежда еще не окончательно умерла во мне. Но он не приходит.
— Аврора, идем, я провожу тебя в палатку, пусть врачи осмотрят, — вспоминает обо мне Ярослав. Взглядом ищу Севера, но его нет. Вижу Олега и Виталия, они сидят прямо на земле, привалившись к колесам грузовой машины. Я рада знать, что им удалось спастись, но выразить это хоть как-то не удается. Эмоционально я выгорела, осталась только оболочка.