Проблема полковника Багирова
Шрифт:
— Он нас еще виноватыми сделает…
Соскучился по ребятам, по таким знакомым подколам, но сейчас я не могу задерживаться, у меня осталось несколько минут, чтобы побыть с ней наедине…
Глава 56
Север
Ударяясь о ребра, сердце разрывает мышцы и ломает кости. Твою мать…
Не уберег!
В такие моменты нужно держать лицо, не окунать ее в воспоминания своими эмоциями, но у меня ни хрена не получается. Меня разрывает изнутри темная неконтролируемая ярость. Я должен был его убить. Должен был
Не могу вымолвить ни слова. Самоконтроль раскололся и осыпался трухой, только на силе воли держусь. Я не знал, что бывает так невыносимо тяжело, что груз вины может придавить к земле и размазать. Зубы сжал с такой силой, что удивительно, как они не рассыпались. Готов крушить все на свете, готов выпустить мрак наружу. Лишь ее глаза удерживают сознание. Самые красивые глаза на свете. Она одна такая. Моя девочка.
Набежавшим слезам не дает пролиться. Смотрит так, что душу выворачивает. Последним мудаком себя ощущаю, что оставил в тот день. Тону в чувстве вины. Не помогают годами отработанные установки взять контроль над эмоциями. Время уходит. Вертушка уже опустилась, скоро Каручаев будет здесь, а я двинуться не могу. Кулаки до хруста костей сжимаю. Желание вернуться в дом Иссама жжет нутро.
— Ты на меня злишься? — пробует улыбнуться, а в глазах тревога. Я ее пугаю.
Но, помимо страха, я вижу и другие чувства, они просто сметают мою выдержку, в два шага преодолеваю разделявшее нас расстояние и прижимаю хрупкое тело к себе, я до сих пор напряжен.
— Я злюсь на уеб… на утырка, который посмел к тебе прикоснуться, — сквозь зубы проталкиваю слова, бережно прикасаясь костяшками пальцев к ссадинам.
— Я не помню, откуда они, — тихо произносит, а я замечаю, что в глаза не смотрит.
— Что он тебе сделал? — мне нужно это знать. Нужно!
— Ничего, — мотает несколько раз головой. — Предложил купить свободу, я отказалась… — зависает, будто переносится в тот момент. Не контролируя себя, сжимаю ее чуть сильнее, и только болезненный стон заставляет ослабить объятия. Я жду подробного рассказа, и вот спустя практически минуту она наконец-то продолжает: — Тарик разозлился, я уже не помню, какими именно словами выразила протест, но, видимо, они его задели. Он попытался настоять на своем, завязалась борьба… — ведет плечами, будто ничего страшного не произошло, но я чувствую, как зачастило сердце, как стали подрагивать руки, лежавшие на моей шее. — Он меня не тронул, только напугал, — спешит она оправдаться, будто боится, что ее обвиню. От этого становится так противно, что дышать не получается, воздух с трудом проталкиваю в легкие. Бля, так же большинство жертв насилия думают, поэтому молчат.
Я его убить должен был только за то, что он притронулся к ней!
— Аврора, посмотри на меня, — подхватываю пальцами подбородок. Заглядываю в глаза, чтобы найти там ответ. Мне очень хочется, чтобы слова ее оказались правдой.
— Не тронул, — не отводя взгляда. — Я так рада, что он меня не тронул, — слезы, стоявшие в глазах, начинают заливать щеки. — После тебя… — мотает головой. — Я бы не смогла… сломалась бы… — в этих обрывистых фразах так много эмоций, но мне их мало. Хочу впитать каждую из них.
— Тихо, девочка. Тихо, моя красивая… — время уходит,
Ловлю себя на мысли, что в последний раз целую. Волна протеста поднимается бурей в груди. Моя она. Но старый ублюдок и ей жизнь будет портить, если заберу у него дочь.
— Что ты с ним сделал? — спрашивает Аврора, как только я отстраняюсь.
— Он сам с собой это сделал, — глаза Авроры широко распахнулись. Несмотря на то, что он ее обидел, смерти она Тарику не желала. Чистая девочка, к ней не пристанет никакая грязь. — Любое предательство наказуемо, а на Востоке такое не прощают, даже если между вами кровная связь, — не хочу ее зря волновать, поэтому не говорю, что оставил едва живого. — Казнить Тарика или миловать — это будет решать Иссам.
В отдельную «палату» заглядывает врач, прошу у него еще две минуты, прежде чем передам в его руки пациентку. Судя по тому шуму, что слышу за стенками брезента, Каручаев совсем скоро будет здесь.
— Аврора, приехал твой отец, — ставлю в известность. Глаза ее вновь испуганно распахиваются.
— Ты знаешь, что я…
— Это не имеет значения, — перебиваю ее. — Для меня не имеет значения, что ты дочь генерала Каручаева, — мне не нужно было брать время на раздумья, я уже решил, что она нужна мне. — Он никогда не примет ни меня, ни наших отношений, Аврора. Я хочу, чтобы ты подумала, нужно ли тебе отказываться от родных, чтобы быть с мужчиной.
Порой не нужно громких признаний, чтобы понять — она твоя судьба. Но Аврора еще совсем девчонка, опыта никакого. Сколько еще мужчин может быть в ее жизни? Внутри когтями рвет нутро понимание: не отпущу, не отдам другому, но ведь насильно не удержу. Хочу, чтобы, сделав осознанный выбор, сама пришла.
— Мирон… — ее руки опадают с моих плеч, я делаю шаг назад, словно с кожей себя от нее отрываю.
— Аврора, сейчас ничего не отвечай, я хочу, чтобы ты хорошо подумала, — а я сделаю все, чтобы она была счастлива. Сделаю все, чтобы старый козел не вычеркнул дочь из своей жизни, если она выберет меня…
Больше сказать ничего не успеваю: откинув шторку, в палату входит генерал Каручаев…
Глава 57
Аврора
Как перед расстрелом прощаемся. Мое сердце рвется к Северу. Оно готово поселиться в его груди, чтобы он его бережно хранил. Растворяюсь в его взгляде, наполняю легкие его запахом: терпким, немного горьковатым, но безумно вкусным, настолько моим, что надышаться не получается.
Я точно знаю, что хочу быть с ним, что готова на любые испытания… кроме отказа от семьи. Невыносимо думать, что папа от меня отвернется, что со мной перестанет общаться любимый старший брат, который всю жизнь защищал.
Ненормально запрещать детям выбирать, кого любить. Пусть отец еще ничего не сказал, но я точно знаю: он не одобрит кандидатуру Севера. Мирон не зря все это мне наговорил. Отец ненавидит Багировых, редко какой ужин проходил, чтобы он не выплескивал свое презрение в адрес братьев.