Пробуждение Посейдона
Шрифт:
Теперь ему в голову пришел вопрос. Одно дело - воспринимать Мандалу как единичный феномен, но если их было две, то, вероятно, были и другие.
Сколько еще?
Он рассмеялся. Он понятия не имел, кроме инстинкта, что двух недостаточно. Создатели Мандал делали все по три. Или по четыре. Или множество раз.
– Ты уже выбился из сил, водяной, - сказал он себе.
– Осмелюсь предположить, что мы все в равной степени не в своей тарелке, - сказал Свифт, стоя в нескольких метрах справа от Кану и в праздном восхищении поглаживая подбородок, изучая новые изображения.
– Для этого нет прецедента. Что ж, ровно один
– Определенно. Но какой бы курс мы сейчас ни выбрали, сначала нам придется обогнуть звезду. А как насчет той тяжелой планеты, дальше? Похоже, наш нынешний курс проведет нас совсем близко.
Это был самый большой мир, который не был газовым гигантом, и он обращался вокруг Глизе 163 раз в двадцать шесть дней. Это был смехотворно короткий "год" по любым меркам, но звезда была красным карликом - более холодным и меньшим, чем земное солнце, - и такая узкая орбита помещала большую планету в пределы пригодности для жизни. Ей было дано имя: Посейдон. Кану знал, что существуют и другие Посейдоны, и было бы неразумно придавать этому чрезмерное значение. Но, учитывая историю его семьи и их долгую и бурную связь с народом моря, это не могло не показаться уместным.
Более того, Посейдон был водным миром. Его масса была выше, чем у Земли, и он также был больше. Океаны покрывали его от полюса до полюса, нигде не было суши. Действительно, эти океаны были слишком глубоки, чтобы какие-либо элементы могли пробиться сквозь них к сухому воздуху. Теплые на поверхности - неуютно теплые - океаны опускались вниз на бесконечные черные километры, наконец становясь прохладными. Животные могли бы выжить в этих суровых глубинах, но им было бы трудно процветать в поверхностных водах.
Что вовсе не означало, что наверху океана не было жизни. Из космоса голубизну дневного океана нарушали мазки и вкрапления зелени, варьирующиеся по размеру от крошечных островов до пространств площадью с земные континенты. Потребовалось всего несколько сканирований, чтобы установить, что эти объекты были огромными плавучими сооружениями, поднимающимися и изгибающимися вместе с солнечными приливами океана, а не из-за того, что вода плескалась над ними. С такого расстояния они казались густыми, как леса. Но на самом деле живые маты были тонкими, редко превышали толщину в несколько сантиметров и подвергались постоянному процессу срезания и переформования - не более прочными, чем плоты из плавающих морских водорослей или бурых водорослей-ламинарий. Они объясняли наличие свободного кислорода в атмосфере, но было трудно понять, как что-либо, построенное на них, не могло проникнуть в нижележащую воду.
Тем не менее, они были примером богатой инопланетной экологии, и Кану с нетерпением ждал бы возможности собрать больше информации, если бы не другие вещи на Посейдоне. "Ледокол" ясно представлял их себе, и они были вызовом всему, что, по мнению Кану, он знал о планетах.
В океане были арки. Десятки их, разбросанных по всей видимой поверхности, всегда находились в открытой воде, а не прорезали зеленые полосы, и они поднимались так высоко, что их вершины выходили за пределы атмосферы в безвоздушное пространство, на сотню километров над уровнем моря. Он смотрел на них в течение долгих минут, убежденный -
Но чем прочнее казался "Ледокол", тем более реальными становились арки. Они не были призраками.
Они были твердыми объектами, отбрасывающими измеримые тени на океан размером с континент. Каждая арка имела неглубокий обод и плоскую поверхность, похожую на протектор колеса. Они отражали радарное излучение обратно, наводя на мысль о металлах - единственный намек на металлы где-либо на Посейдоне.
– Что это такое?
Возможно, она стояла у него за спиной все то время, пока он смотрел на арки - Кану был настолько поглощен их тайной, что не заметил появления Ниссы на командной палубе.
Он повернулся на кресле.
– Не знаю. Это не то, о чем я упоминал - не то, что я хотел тебе показать. Как ты себя чувствуешь?
– Если бы я не была здорова, гроб не выпустил бы меня из спячки.
– Но, возможно, этот ответ был более резким, чем она намеревалась.
– Со мной все в порядке. Болит, одеревенела и очень хочется пить. Я никогда не делала этого раньше. Моей голове холодно. Я никогда ее не брила.
– И я тоже, - сказал Кану.
– И я чувствую то же самое - или, во всяком случае, чувствовал раньше. Но несколько часов на ногах, кажется, помогают.
– Он отодвинул консоль, чтобы встать. Ему казалось неправильным сидеть, в то время как Ниссе приходилось стоять.
– Нет, оставайся на месте, - мягко сказала она. Не приказ, а ясное выражение ее чувств. Она была здесь из любопытства - ей нужно было знать, что ее ждет, - но ничего не было прощено, и он не должен предполагать, что она в ближайшее время забудет о своих обидах.
– Искусственные сооружения, - так же тихо сказал Кану.
– Никто раньше не видел ничего подобного ни здесь, ни где-либо еще. На таком расстоянии они все еще немного расплывчаты, но наш подход позволит нам намного приблизиться к Посейдону.
– Ты сказал, что дело не в этом.
– Это не так, хотя прямо сейчас я не уверен, какое открытие является более удивительным. Восьмая планета снаружи - позволь мне увеличить изображение. У нее тоже есть название - Паладин - и круговая орбита, около половины астрономической единицы диаметром, по которой та облетает Глизе 163 чуть более чем за двести дней. Она размером с Землю, но слишком далеко от звезды, чтобы быть пригодной для жизни.
Нисса подождала, пока "Ледокол" спроецирует на экран свое лучшее изображение Паладина. Несколько мгновений она молча смотрела на него.
– Я уже видела нечто подобное раньше.
– Все мы тоже. Это похоже на структуру Крусибла - еще одна версия того же самого. Можешь ли ты себе представить, насколько это важно? Это больше, чем просто еще одна Мандала. Это говорит нам - во всяком случае, начинает говорить нам, - что в Мандале должно быть что-то большее. Более глубокое значение, чем все, что мы разрабатывали до сих пор.
– Каким образом?
– М-строители не стали бы утруждать себя изготовлением двух таких, если бы это что-то не значило. И теперь, когда выяснилось, что их две, я думаю, что их должно быть больше. Десятки, сотни - кто знает? Мы только начинаем проникать в настоящее межзвездное пространство. Существуют сотни миллиардов других солнечных систем - возможно, там миллиарды Мандал!