Пробуждение
Шрифт:
— Да.
— Антон, привет! Ты где?
— Я? — переспросил археолог.
Говорить, не говорить? Есть вещи, которые однозначно не стоит доверять телефону. Да и поверят ли!
— Не я же! Мне сказали, будто ты уехал.
И лишь сейчас до заторможенного сознания Антона дошло, кому принадлежал знакомый голос. Звонил Валентин Лихутов, хакер, поборник идеи летающих тарелочек. Намедни убитый.
— Валька, ты? А мне сказали… — дальше говорить археолог не мог.
На том конце повисла пауза. И лишь затем
— В общем, говоря по правде, где-то так оно и было. Хотя неважно. Мало ли чего бывает? — Валентин хохотнул, но сразу стал серьезным. — Слушай сюда. Если, конечно, не хочешь повторить мою судьбу.
Слушать толком вконец ошарашенный Антон не мог. Слишком многое навалилось за какой-либо час. Сил едва хватило, чтобы выдохнуть вконец неопределенное и глупое:
— Валька… Ты хоть откуда?
— Откуда? — переспросил друг и очень серьезно ответил. — Оттуда… С того света.
13 июля, ближе к утру
Как им удалось вписаться в поворот, не сбрасывая скорости, знает лишь Господь Бог. «Опель» едва не вынесло за обочину, еще мгновение — и машина вылетела бы прямо в стену леса, услужливо росшего в опасной близости, но Ветров неведомым способом справился, вырулил. Может, не он, а неведомая Судьба, которая порою помогает то одному человеку, то другому.
— И какой же русский… — пробормотал Сохан, переведя дух.
— Стараемся оправдать цитату классика, — чуть улыбнулся в ответ Роман.
Он не отрывал взгляд от дороги, вернее, от той ее небольшой части, которую высвечивали фары.
— Как навернемся!..
Роман промолчал. Говорить было нечего. Да и зачем о плохом? Старший лейтенант чувствовал, как уходят драгоценные секунды, и выжимал из машины все возможное и невозможное.
И лишь Батурина оставалась совершенно безучастной. Сидела прямо, смотрела куда-то перед собой, но сознавала ли что-нибудь? Вряд ли. То ли программа не предусматривала инстинкта самосохранения, и это скорее всего, то ли вообще произошел сбой, и журналистка превратилась в бездушную куклу. Ни одного слова за довольно долгое время, ни одной попытки что-то сделать или не сделать.
Дорога оставалась пустынной. Лишь раз промелькнул еще один пост дорожной полиции. Кто-то в форме выставил было вошедшую в анекдоты полосатую палку, но «Опель» пронесся настолько быстро, что сделать что-либо еще полицейский не успел.
Сохан обернулся на всякий случай, не будет ли погони, да куда там! Разве догонишь? Шею свернешь без малейшей пользы для закона и собственного кошелька. Или — для неведомых хозяев, если тут практиковались те же методы расправы, что и на уничтоженном посту.
— Тебя бы с дружком моим познакомить. Тот тоже лихачом был, — вздохнул дед.
— С Юриком? —
— Зачем же с Юриком? С Димкой. Вот где страха у человека перед скоростью не было! Одно слово: истребитель! И в войну его фрицы сбить не могли, шустрый был очень и потом столько на реактивных летал! А уж по земле гонял — лучше любого гонщика. Этого, как его? Ну, на Ш… Шишмахера, что ли?
Откровенно говоря, Ветрову сейчас было не до ушедших друзей старика. Все внимание занимала дорога. Тут действительно, как навернешься, и все. Приказ останется невыполненным. А поедешь тише — опоздаешь ко всем чертям!
Раз воевал, то ровесник бывшего диверсанта, а много ли их осталось? Все, в общем-то, понятно и не нуждается в словах.
— Умер? — односложно спросил Роман, просто заполняя паузу.
— Почему умер? Жив курилка! — оповестил дед. — А вот гонять, как в старые годы, уже не может. Зрение не то. Вам, молодым, не понять, сколько болячек появляется с возрастом! И глаза видят плохо, и сердце стучит, и руки подрагивают. Утром, бывает, спина так болит, встать не можешь. И силушка давно не та. Это вас, молодежь, хоть колом бей, и все без толка…
С точки зрения старшего лейтенанта, старик немного кокетничал. Как тащил журналистку! А террористов замочил? Интересно, машинально подумал Ветров, каким же Сохан был во время бесконечно далекой войны? Полный кавалер ордена Славы — говорит само за себя.
Но ему было во многом легче. Имелась цель, была Родина, а сейчас… Служишь не столько стране, сколько каким-то проходимцам. Сегодня у них в голове одно, завтра — другое. Выполнишь приказ, так тебя же сделают козлом отпущения.
Прав был отец. Надо будет уходить из армии. Вот только покончить с этим делом…
И не потому, что воевать страшно. Обычная мужская работа. Но когда опять пошли разговоры об отправке контингента на помощь НАТО в Афган… Живой человек за тонну заморской капусты с водяными знаками, твоя смерть — да в чужой кошелек. Пушечное мясо для добрых заокеанских дядей, которые сами воевать давно отвыкли.
Хотя и мы…
Мысли промелькнули и исчезли. Не было в них ничего нового, все думано-передумано. И не ко времени размышлять о банальных и всем известных вещах, когда надо следить за дорогой.
Рассвело. В проносившихся за тонированными стеклами полях у самой земли стлался туман. Белые языки на черном фоне. День наверняка будет солнечным — если небеса не затянет радиоактивным облаком.
Сохан еще что-то говорил о друге-летчике, но слова не доходили до Ветрова. Потом. Все потом. Успеют, справятся, как следствие — отразят, и можно будет на досуге побеседовать с неожиданным союзником. Интересный же мужик, рудимент иной, более славной эпохи. Если верить пропаганде, ничего хорошего в его жизни быть не должно, а вот гляди ж ты!..