Прочь из чёрной дыры
Шрифт:
Там никаких заборов не было, ни знаков, ни объявлений.
Мы бы точно не полезли в чужой лес. Это и не был чужой лес. Там, где Генрих напал на меня, лес вообще был ещё общий!
После того, как меня разместили в больничной палате, лечащий врач вышел к родителям и посоветовал им найти собаку. Нужно было убедиться, что она не бешеная, и установить за ней наблюдение. Чтобы мне сократили количество уколов, после которых так неприятно всё плывёт перед глазами.
Старухи в деревне знали всё. Оказалось, наш случай был не первым. С хозяином Генриха мой отец так и не встретился, зато пообщался с его очень богатым сыном, который,
И отец согласился.
Он подсчитал всё: каждый день испорченного отпуска (семье из трёх человек), ежедневные поездки в больницу и обратно: расходы на транспорт (маме) и бензин (когда отец её подвозил), испорченную одежду (мои бедные джинсы со стразами), моральный ущерб. Я почему-то думала, что это мой ущерб, но оказалось, что нет. Отец сказал, что ему нужно восстановить силы после всей этой нервотрёпки, и купил себе путёвку в спа-отель.
Подумал он и о семье — не эгоист же. Заказал новую технику для нашей кухни — микроволновку и кофеварку. На оставшиеся деньги — зеркало в прихожую в форме сердца, чтоб обновить интерьер.
А мне купил большую шоколадку с йогуртовым наполнителем.
Не помню её вкуса.
ГЛАВА 9. КОРОЛЕВА НА ПРУЖИНКЕ — ОСЬМИНОЖКЕ
Наша школа — самая тихая лужа, которую тревожит лишь лёгкий ветерок. Она и вообразить не может, какие шторма в двенадцать баллов случаются в океане. Знаете, бывают всякие видео про то, что творится в школах. Для меня это как новости с другой планеты. У нас в школе ничего не происходит: страшного, жестокого, очень классного.
Когда с площадки прогнали ту десятиклассницу, за которой шпионила мамаша с Джериком, это был прямо хит! Новость из новостей, хоть всё и произошло не в стенах школы. Я думала, мы эту историю год будем обсасывать. Но нас решили побаловать скандалами. Альбину, дочку психологини, переводят в соседнюю гимназию! Не потому, что в гимназии жизнь интереснее. Просто кто-то из родителей решил докопаться до истины и выяснил, что мы (даже те, кто в кабинете психолога держит рот на замке) все эти годы зря боялись Альбину. Ничего ей мама не рассказывала. Но её всё равно выпроводили в гимназию, чтоб не позорила семью.
Она-то ушла и начала жизнь с начала, а девчонки из её свиты остались. Они сейчас — самые жалкие личности в школе.
Мне от этого никак — я как не доверяла психологам, особенно школьным, так и не доверяю. Ли со мной согласна. Она считает, что школьный психолог — это одновременно и учитель, и психолог, то есть последний человек, с которым стоит откровенничать. А я вообще думаю, что откровенничать можно только с близкой подругой, если она у тебя есть. И даже ей не всё расскажешь. Нет, Ли, я тебе доверяю, просто ты не всё поймёшь. Не потому, что глупая, а потому что я не знаю, как об этом рассказать.
Разговаривая
Тренировок не было целую вечность, в смысле — неделю, и всё из-за дождя. По утрам он заканчивался и дарил надежду на скорую встречу с самым прекрасным, что есть на земле. Но после завтрака на стёклах появлялись капли — одна, две, десяток. Дождь всё усиливался — и после уроков мы с Ли шли по лужам до её дома и пересматривали старые записи.
В новостях секретной группы Варя написала, что о ближайшей встрече будет объявлено дополнительно. А пока что спортсмены тренируются дома. «Кто поодиночке, а кто и со своими девушками», — оставила комментарий подруга Дэна-качка. И вот сегодня — наконец-то — дождя нет, и Варя написала: «Встречаемся как всегда».
Как и подобает массовке, мы с Ли приходим с небольшим опозданием. Наша вип-ложа возле ёлочки свободна. Качели, горка и тренажёры обсижены старшими. Главные девочки, как всегда, на карусели. Спортсмены приседают или прыгают на месте, ждут Дэна. Зрительницы любуются, звёзды наслаждаются их вниманием. Но зима уже близко. Скоро тренажёры заледенеют, и о тренировках на улице придётся забыть.
Вот и долгожданный Дэн-качок — он неторопливо обходит свою команду, отбивает кулачки. Всё внимание приковано к ним, таким красивым и сильным.
И тут на площадке появляется та десятиклассница, за которой шпионила мама с Джериком.
Ей сказали больше не приходить, а она взяла и явилась. Идёт с таким независимым видом, что никто не осмеливается её остановить. Массовка смотрит на главных девочек. Те переглядываются, перешёптываются, но ничего не предпринимают.
А отверженная персона уже прошла между горкой и тренажёрами и уселась на пружинку-осьминожку. Это такие качели для малышей. На них любой будет выглядеть нелепо — а эта вот сидит, как на троне. Волосы у неё убраны на макушке и обмотаны широкой резинкой из блестящей золотой ткани — ну точно корона. Только мантии не хватает.
Мне не нравится, что она снова явилась, но в то же время я восхищаюсь её смелостью.
Спортсмены разминаются, как будто зрителей тут вовсе нет. Варя решительно встаёт, делает несколько шагов в сторону нарушительницы, потом отступает.
Дэн подходит к велотренажёру, накидывает куртку на плечи своей девушке. Остальные бросают одежду на скамейку. Краш слишком долго возится с молнией на куртке, так что мне хочется прийти ему на помощь. Но молния всё же поддаётся. И, когда другие уже готовы начать выступление, он подходит к пружинке-осьминожке и бережно, очень бережно укутывает своей курткой ту десятиклассницу. Теперь у неё есть не только корона и трон, но и мантия.
И сразу становится так больно жить! Хочется одновременно свернуться улиткой и закрыться в домике и бежать по городу, расшвыривая ногами дома и машины. Хочется провалиться в чёрную дыру, прямо в пасть Генриху, и остаться там навсегда. Хочется сделать что-то громкое, непоправимое. Но я просто ухожу. Поворачиваюсь к тренажёрам спиной и медленно иду к зданию школы. Никто и не заметит, как исчезла одна из массовки.
Я уеду навсегда из этого города и из этой жизни. Что меня тут удерживало? Только возможность видеть его. Только мечты о том, как мы встречаем рассвет. Но пока шёл дождь, Краш нашёл, с кем встречать рассветы.