Процветай
Шрифт:
Коннор ставит стаканчик, и растерянность на его лице застает меня врасплох.
— Ты тоже не знаешь? — я удивляюсь.
— Нет, — говорит Коннор, устремив взгляд, словно прицел, на Райка. — Ты никогда мне не рассказывал.
— Это была не моя история, чтобы ее рассказывать, — парирует Райк. Он ждал, пока Дэйзи переговорит со своими сестрами. Он выглядит так, будто его сейчас вырвет. — Мне противно даже думать об этом.
Коннор наливает еще кофе в стаканчик, внимательно слушая вместе со мной. Я понятия не имею, что еще могло с ней случиться.
— У нее была пара подруг из школы по имени Харпер и Клео, — говорит Райк. Я стараюсь готовиться к худшему. — Возвращаясь с Дэйзи из магазина, девочки остановили лифт, — он колеблется секунду. — Какие-то парни сказали Харпер и Клео, что им интересно, сколько сантиметров может поместиться внутри Дэйзи.
Я отшатываюсь.
— Что? — сердито говорю я.
Коннор намеренно сохраняет бесстрастное выражение лица, что раздражает меня еще больше.
— Они купили пару фаллоимитаторов, — продолжает Райк.
— Нет.
Я несколько раз качаю головой, представляя, чем все это закончится. Мне встречались такие же скучающие, жестокие и чертовски тупые дети, как они. В юности я был объектом травли, иногда оправданной, иногда беспричинной. Я чувствую страх и ненависть, которые поглотили мою юность.
Никогда не пожелал бы этого кому-то вроде Дэйзи.
— Она дала им отпор, — говорит Райк, и в его глазах светится гнев, словно он жалеет, что его не было там, чтобы остановить все это самому. — Но только после того, как они поставили ей ультиматум. Она могла либо согласиться, либо они мучили бы ее до окончания школы. Она выбрала последнее.
Нет.
Я качаю головой. Нет.
— Сколько, блять, месяцев она жила в страхе?
Боялась ходить по коридорам, боялась, что в любой момент может произойти что-то столь же ужасное.
— Ей оставалось доучиться шесть месяцев, — говорит он.
На этот раз я наклоняюсь вперед, опираясь локтями о столешницу. И закрываю лицо руками. Шесть месяцев. Посттравматический стресс.
— Мне так жаль, — тут же говорю я. Вот почему он хотел, чтобы Дэйзи жила с ним в одном доме. Вот почему он проводил с ней так много дней и часов.
Так они начали влюбляться друг в друга.
— Мне так жаль, — говорю я снова. — Я должен был догадаться, что ты всего лишь пытался помочь ей.
— Хотя я мог бы рассказать тебе что-нибудь, — говорит он. — Я вел себя как осел, и я мог бы рассказать тебе одну вещь, чтобы показать, что у меня были добрые намерения. Но я не думал, что это имеет значение, — он смотрит мне в глаза. — Не все зависит от тебя, Ло.
При этих словах он поднимается на ноги. Правда звучит спокойнее, не обременяя. Я наблюдаю, как он расхаживает по кухне, не сводя глаз с девушек, видневшихся за аркой. Ручка ломается, когда я рисую еще один круг, пачкая ладонь черным.
Примерно в это же время Лили проходит через арку, на её щеках видны дорожки от слез.
Я встаю, и она заключает меня в объятия, а я прислоняюсь спиной к кухонной столешнице. Ее рассеянный взгляд преследует меня, чувство вины и раскаяния переполняет. Ее зависимость — источник боли Дэйзи. В этом нет сомнения, и это вина, которую Лили будет нести до конца ее дней.
— Ты в порядке, любовь
Очень тихо она отвечает: — Я бы хотела, чтобы это была я.
Знаю. Я целую ее в висок и притягиваю к себе еще ближе, ее сердце колотится о мою грудь. Я замечаю каждую коробку на кухне, чистые столешницы и пустоту в каждой комнате. Мы живем здесь уже долгое время, и это странно — закрывать еще одну главу нашей совместной жизни. Еще более странно думать о том, что в этой главе, возможно, не будет друг друга.
И тут до меня доходит, что от этого зависит наше будущее. Я смотрю на Коннора, стоящего примерно в трёх метрах от меня.
— Твоё предложение в силе?
— Какое предложение?
— То, в котором мы съезжаемся с вами, ребята, — говорю я. — Я тут подумал... — это просто нахлынуло на меня прямо сейчас. Я позволил моменту управлять мной. — ...Мы могли бы купить дом с надежной охраной. Более надежной, чем это место. И Дэйзи могла бы жить со всеми нами. Думаю, она чувствовала бы себя в большей безопасности, чем живя одна с Райком. А когда родятся дети, мы просто... тогда мы во всем разберемся.
Никто не говорит этого вслух, но выражение их глаз говорит: Да, миллион раз, да.
67. Лорен Хэйл
.
2 года: 04 месяца
Декабрь
Я сажусь на скамью для жима, и Райк выхватывает штангу у меня из рук, возвращая ее на место. Он бросает мне полотенце, а сам садится на край скамьи. Мы в спортзале уже полчаса, в такую рань, кроме нас, здесь никого нет. Коннор присоединился бы к нам, но Роуз нужно было на прием к врачу.
Я наблюдаю, как Райк смотрит на полотенце в его руках. Он почти не разговаривает с тех пор, как мы начали заниматься.
— В чем дело? — резко спрашиваю я, поднимая с пола мою бутылку с водой.
Он открывает рот, но закрывает его, когда не может найти слов.
— Что-то с Дэйзи? — спрашиваю я, выпрямляя спину и убирая с лица влажные пряди волос.
— Нет, — быстро отвечает он. — С тех пор как мы переехали, ей лучше.
— Сколько она спит по ночам? — спрашиваю я.
— Чаще всего по пять часов, в плохие ночи — меньше, — он комкает полотенце, отстраняясь. Проходит много времени, прежде чем он произносит. — Я сделаю это.
Я хмурюсь.
— Что сделаешь?
Я кладу локти на металлическую перекладину, а ноги ставлю по обе стороны скамьи.
— Я собираюсь сделать заявление для прессы.
Он смотрит не на меня. Просто смотрит на флуоресцентные лампы, висящие под потолком спортзала.
И все же, это потрясает меня.
— Насчет слухов... — я замолкаю. Я не ожидал, что он сделает заявление о слухах о растлении, даже после того, как мы прояснили ситуацию в Юте. Я видел, что он дал себе обещание никогда больше не защищать нашего отца, и не хотел заставлять его нарушать это обещание. — Ты не обязан...