Процветай
Шрифт:
— Да, — говорит он, кивая. — Мне следовало сделать это несколько месяцев назад. Самые трудные вещи в жизни обычно оказываются правильными. Я просто слишком сильно ненавидел отца, чтобы поступить правильно, — он бросает полотенце на его спортивную сумку. — Когда я очищу его имя от обвинений, я хочу, чтобы ты знал, что это не для него, хорошо? — он поворачивается ко мне. — Я делаю это ради тебя и себя.
Я похлопываю его по спине, на секунду у меня пропадает дар речи. Я потираю губы, пытаясь осознать эти чувства. Мне требуется минута, чтобы,
— Спасибо.
Без моего брата я не был бы трезв. Я даже не уверен, что остался бы в живых. Его решение войти в мою жизнь и никогда не отпускать спасло меня. Никакое «спасибо» не вернет того, что он мне дал. Но это все, что у меня есть. И по улыбке, которая начинает озарять его обычно мрачное лицо, что-то подсказывает мне, что ему этого достаточно.
68
. Лили Кэллоуэй
.
2 года: 04 месяца
Декабрь
Я плотнее обнимаю мой толстый вязаный свитер, ветер треплет волосы, когда я выхожу на улицу. На ней нет припаркованных фургонов. Никто меня не фотографирует. Закрытый район напоминает мне о нашем детстве, не всегда хорошем, но за этими сдержанными чувствами скрывается беспокойство.
Это убежище от бури СМИ.
Я прохожу мимо ели на лужайке и быстрыми шагами иду по подъездной дорожке к почтовому ящику. Мои щеки порозовели от холода, но ничто не мешает мне каждое утро проверять почту. Открываю крышку с головокружительным предвкушением, замечаю длинный тубус, и мое возбуждение взрывается фейерверком.
Я вытаскиваю его, мне кажется, будто это сон.
— Ты сделала это, Лил, — говорит Ло, направляясь к дому с картонной коробкой с надписью Рождество. На ней лежит одна из моих пуховых зимних курток. Он ставит коробку на землю и присоединяется ко мне.
— Не могу поверить, что я даже не списывала, — говорю я, размахивая тубусом, как световым мечом. — Только ближе к окончанию учёбы.
Хотя в прошлом семестре Коннор поймал меня на том, что я наклеиваю шпаргалку на этикетку от бутылки с водой. Он прочитал мне лекцию о том, что мне не нужны костыли, и я выбросила бутылку перед экзаменом. Без его навыков преподавателя и этики я бы никогда не продвинулась так далеко.
— Открой, — улыбается Ло.
Я откручиваю крышку и аккуратно вынимаю тонкую бумажку с сертификатом.
— Теперь ты официальная выпускница колледжа, Лили Кэллоуэй. Каково это? — спрашивает он, и на его лице появляется гордость.
— Приятно, — отвечаю я. Очень, очень приятно. Мне потребовалось много времени, чтобы закончить Принстон, особенно после перевода туда. Я сдала экзамен с очень низким средним баллом, но сдала. Это всё, что имеет для меня значение. Я поднимаю на него глаза. — Но не так приятно,
Выздоровление, шаги к тому, чтобы стать лучше, — эти достижения превосходят все остальные.
Он натягивает мне на голову шапку Вампы, закрывая уши, чтобы было теплее.
— Теперь ты слишком крутая, чтобы встречаться со мной? — спрашивает он, опираясь рукой на почтовый ящик.
Я на мгновение теряюсь в его янтарных глазах, а потом говорю: — Мы одинаково крутые.
Его губы медленно приподнимаются, на щеках появляются ямочки. Он кивает на коробку, приглашая меня следовать за ним по подъездной дорожке.
— Я избавил нас от покупки мебели с Коннором и Роуз.
Он берет мою объёмную зимнюю куртку и помогает мне надеть её на обе руки.
— Как ты это сделал? — спрашиваю я, наблюдая, как он поднимает картонную коробку, почерк выглядит детским. Как... у одного из нас, когда мы были маленькими.
— Мы должны украсить вон ту елку.
Он кивает на большую елку посреди двора. Я сказала Роуз, что в межсезонье она будет выглядеть странно, но она отмахнулась от меня и сказала, что это наш дом. Она стояла у входа, положив руки на бедра, как когда-то стояла у нашего сестринского дома. В Принстоне, где наши парни впоследствии присоединились к нам.
— Хорошая мысль, — говорю я ему. Я бы предпочла украсить елку, чем часами слушать, как Роуз и Коннор перескакивают с мебели на Фолкнера, Шекспира и научные штучки, от которых у меня болит голова.
— Хочешь прокатиться? — спрашивает он, наклоняясь. Я бесцеремонно запрыгиваю ему на спину, и Вампа чуть не слетает.
— Осторожнее, Лил, — говорит он мне. Ему приходится держать коробку, но я без труда обхватываю его ногами за талию и держусь за его бицепсы, как обезьянка. — Ты чувствуешь это? — спрашивает он на коротком пути к дереву. Я чувствую, как он закатывает глаза. — Не это, я имею в виду его, или ее, или что бы там ни было.
Для меня это тоже странно.
— Не совсем, по крайней мере, пока.
Мой живот немного увеличился, но не намного. Он ставит меня на ноги, и за нами вырисовывается огромный дом из кирпича и камня. Восемь комнат. Еще больше ванных комнат.
Он каждый день напоминает мне, что мы можем позволить себе совершать ошибки. Иногда я задаюсь вопросом, не поэтому ли мы в конечном итоге совершаем больше.
Он приседает и открывает коробку.
— Я тут подумал, — говорит он, пока я пытаюсь заглянуть в неё. — Если у нас родится мальчик, я знаю, как мы его назовем.
Мои губы слегка приоткрываются от удивления.
— Ты думал об именах?
— Ну да, — говорит он. Его брови приподнимаются, когда он смотрит на меня. — А ты нет?
— Один раз, может быть, два.
Я не позволяла себе наслаждаться приятными моментами беременности. Но теперь, когда у Ло это получилось, думаю, что могу начать.
Он поднимается, держа в руках набор украшений — пластиковые фигурки героев с ниточками на головах. Из нашего детства. Мы часто играли с ними в кабинете на каникулах, снимая их с рождественской елки семьи Хэйл.