Процветай
Шрифт:
Она быстро отвечает.
Лили: День, когда я влюбилась в тебя.
Я закрываю глаза на секунду и пытаюсь вспомнить тот день. Пытаюсь телепортировать свой разум туда. Но на каждое тепло — холод. На каждую унцию света — чернота.
На каждое счастливое воспоминание — горе и боль.
Я не могу вспомнить тот день, не проползая через всё это.
Поэтому открываю глаза и позволяю туману рассеяться.
Всё в порядке.
У меня будут новые лучшие
Я это чувствую.
9. Лили Кэллоуэй
.
0 лет: 03 месяца
Ноябрь
Наша ежегодная традиция празднования Дня благодарения канула в Лету, похороненная вместе с другими обычными делами, которые я больше не могу делать. Обычно мы обедали в закусочной «У Лаки» перед тем, как присоединиться с семьей, но последний раз я была там три месяца назад: на мой двадцать первый день рождения, когда менеджер отказался закрыть жалюзи.
На прошлый День благодарения единственными людьми, знавшими о моей сексуальной зависимости, были Роуз, Коннор и Райк. До всего этого мы просто сидели за семейным обеденным столом, неся в сердце ложь. Теперь, когда моя зависимость стала достоянием общественности, это событие стало ещё более неловким и неудобным для каждого участника.
Моя мама даже не взглянула на меня, и груз медленно поднимается с моей груди, когда мы делаем перерыв перед кофе и десертом.
— У нас будет сестринское собрание? — спрашивает Дэйзи, запрыгивая на дубовый стол нашего отца.
Роуз сказала, что ей нужно сообщить нам что-то важное, поэтому мы вчетвером удалились в кабинет, пока мама не позвала нас обратно к пирогу.
Я сажусь на уродливое кресло с принтом турецкого огурца, пружина впивается прямо в мою попу. Молча мечтаю о кожаных диванах Хэйлов, в которые я могла бы погрузиться.
— Коннор сделал предложение? — спрашивает Поппи, её лицо уже озаряет улыбка. Она садится в позу лотоса на замшевом диване.
Роуз вздрагивает от удивления.
— Конечно, нет.
Я пытаюсь приспособиться на кресле. Нет, пружина определенно наставит мне синяков на заднице после этого.
Поппи говорит: — Я думала, ты боишься детей, а не брака.
— Во-первых, — Роуз вышагивает перед нами. — Я не боюсь детей. Я ненавижу детей. Они кричат без причины и не могут нормально ходить.
Я качаю головой.
Дэйзи смеется, качая ногами и подбрасывая в руке хрустальное пресс-папье.
— Они маленькие... — пытается оправдаться Поппи.
— Дьяволята. Они маленькие дьяволята, которые существуют только для того, чтобы досаждать мне.
Она слишком драматична.
— Что странно, — говорит Поппи, — так это то, что Мария обожает тебя больше всех в семье. Почему?
— Я не знаю. Очевидно, это недостаток
Я фыркаю.
Поппи тяжело вздыхает, а затем смотрит на меня.
— Она боится замужества?
Она хочет получить подтверждение, поскольку я ближе всех к Роуз.
Я поднимаю руки.
— Я ничего не знаю.
Жду, что кто-нибудь упомянет Джона Сноу и «Игру престолов», но осознаю, что Ло — единственный, кто мог бы понять отсылку. Не та аудитория. И он в кабинете с Коннором и Сэмом.
Райк был приглашен, так как он не разговаривает со своей мамой, но он отказался прийти. Сказал, что не может находиться в одной комнате с Джонатаном Хэйлом, своим отцом. Между ними по-прежнему плохие взаимоотношения, но мне бы хотелось, чтобы он пришел ради Ло и ради себя.
Я представляю, как Райк сидит один в своей квартире, смотрит спорт и ест сэндвич, никакого большого шикарного ужина. Ни семьи, ни компаньонов, даже громких и шумных. В Райке Мэдоузе есть что-то грустное, чего он не позволяет нам увидеть, но в такие тихие моменты, как этот, когда его нет, я все равно чувствую это.
— ...у нас даже не было секса.
Мои уши успевают уловить конец объяснения Роуз.
— Да, — говорит Дэйзи, — но я думала, что ты просто ждешь до свадьбы.
Роуз делает паузу посреди комнаты.
— Я хочу, чтобы это произошло, когда я буду готова и с тем, кого я буду любить, — опровергает она. — Я даже не уверена, что хочу выходить замуж. И Коннор не стал бы делать предложение только для того, чтобы заняться со мной сексом.
— Откуда ты знаешь? — спрашивает Поппи.
Роуз бросает на нее язвительный взгляд.
Она привыкла к ним, как и все мы.
— Я просто спрашиваю.
— Это как жульничество в игре, — говорит она. — Для него это слишком просто.
Их странные отношения заслуживают того, чтобы за ними наблюдали. Особенно я. Мне это слишком нравится, чтобы отказывать себе в таком удовольствии. Улыбка поглощает моё лицо, чем дольше я думаю о войнах ботаников Коннора и Роуз.
Роуз закатывает на меня глаза и снова начинает вышагивать взад-вперед.
— Тогда зачем мы здесь? — спрашиваю я.
Она отводит плечи назад, словно надевая броню.
— Как ты знаешь, дела у Calloway Couture в последнее время идут не очень хорошо.
Моё сердце тут же падает в пятки, улыбка исчезает, и индейка начинает подниматься к горлу. Я проглатываю её обратно. В голове проплывают извинения.
Это моя вина. Моя сексуальная зависимость разрушила её линию одежды. Мне нет прощения, да я и не хочу его.
Она продолжает: — Я боролась с серьезными решениями, но недавно кто-то сделал предложение, которое действительно может сработать. Единственная проблема в том, что это касается вас троих, — её желто-зеленые глаза переходят с меня на Поппи, а затем на Дэйзи. — Я не хочу, чтобы вы делали что-то, что доставит вам дискомфорт. Я пойму, если вы откажетесь.