Проданная невеста. Наследник корпорации
Шрифт:
— Все хорошо?
Я настороженно ждала ответ. Зверь в заложниках, весь город в огне, я ждала подвоха.
— Да, сегодня еще два специалиста его осмотрят, и мы можем перевести его из инкубатора. Ребенок уже дышит сам. Вес хороший. В дальнейшем еще могут быть проблемы с развитием, но сейчас его жизни ничего не угрожает.
Я слушала и не верила. Хоть что-то хорошее произошло. Хмурая складка между бровями не сразу, но расслабилась, я несмело улыбнулась. Врач ответила широкой улыбкой и ушла договариваться с коллегами. Через час приехали узкие, как
— Завтра утром я вернусь, и отдам вам его на ручки, — пообещала врач, прежде чем уйти.
Оставшись одна, я опустилась на колени и ткнулась лбом в инкубатор, который вновь закрыли светонепроницаемым чехлом, чтобы ребенок поспал.
— Наконец-то… — выдохнула я. — Завтра мы встретимся. Кто тебя назвать, мое солнце?
Первым на ум пришло имя, конечно, его отца. Но потом я вспомнила о Звере. Если Кирилл не выживет, я хочу, чтобы память о нем осталась хотя бы так.
Второй раз начальнику безопасности я позвонила, когда уже стемнело. Я сидела на кухне — голодная, потому что есть не могла от стресса, и просто считала минуты до утра. Мне никто так и не перезвонил, а это значило, что хороших новостей нет.
Но и плохих тоже.
Иначе опекун сестры обязательно бы сказал, что разделался с моим любовником и почти мужем.
— Есть изменения? — спросила я, когда безопасник ответил.
— Нет, Лили. Мне жаль. На «Авалон» напали…
Я не стала дослушивать, отключилась. Убитый тон сказал обо всем. Как гончая он носился по городу в поисках решения и его не нашел. Скорее всего уже и не найдет. Мне не жалко клуб и остальное. Мне жалко Зверя. Не могу поверить, что решения нет! Уронив голову на сложенные руки, я разрыдалась и пододвинула телефон к себе, с отчаянием глядя на трубку.
Безопасник его не найдет. Просто ждать я не могу. Придется снова звонить и унижаться, предлагать выкуп.
Я поднялась и побрела по темным коридорам квартиры, со стучащим сердцем набрала номер… Но никто не ответил. Только долгие гудки. Либо опекун Коринны где-то оставил трубку, либо не берет намеренно.
Это такой ад знать, что любимый где-то здесь, с тобой в одном городе. Что он скоро умрет, и ты ничего не можешь сделать.
— Отвечай, сукин ты сын! — проорала я и разрыдалась в бессчетный раз за вечер.
Я запустила пальцы в волосы, и заорала.
Выхода не было никакого.
Снова набрала номер — у меня не было другого выбора, как звонить, бездействие сводило с ума. Если этой ночью он убьет Зверя, во входящих у него останутся сотни моих звонков. Сотни попыток связаться и спасти того, кого я любила.
— Зверь! — позвала я, словно он мог услышать.
Вспоминала его последние слова, обещания разобраться — как он разберется, твою мать?! — и нутро скручивало от ужаса. Чем дальше шло время, тем хуже мне становилось.
Потому что это бесполезно. Нам его не спасти.
Я
— За что мне это! — проорала я, и обернулась, заметив в разбитом зеркале тень позади.
Как открывалась дверь я не слышала.
— Кто там? — прошептала я.
Надеялась, показалось, но из темноты ко мне шагнул мужской силуэт. Свет от луны тронул манжеты, плечо пиджака, выделил белым воротник сорочки. Я отшатнулась назад, как от голодного льва, задыхаясь от ужаса.
Лица не было видно — только очертания головы, но я уже знала, кто это.
Только это невозможно.
— Это я, Лили, — тихо сказал Руслан.
— Нет, — я начала отступать.
В голове вихрем носились мысли: что происходит, как он это сделал, он с самого начала устроил это? Затем я остановилась на самой важной — о моем сыне.
— Я пришел за ребенком, Лили, — так же тихо продолжил он. — Где он?
Наконец, тени отступили, и я увидела его целиком. Лицо не было доброжелательным, Руслан не улыбался и не был рад меня видеть. Немного исхудавший, он словно состоял из одних углов. Это точно был он. На щеке тот же шрам, оставленный ему братом. Знакомый взгляд.
— Какого хрена… — прошептала я.
И он знает про ребенка.
Откуда?!
— Это был ты, — процедила я. — Ты сжег дом на озере, убив охрану.
— К тому моменты вы давно забрали ребенка. Где он? Я жду, Лили.
Руслан считал, что малыш принадлежит ему. Я сглотнула, ощущая, как страх просачивается в сердце ледяной струей. Он пришел не ко мне. И не затем, чтобы помочь. Он пришел отнять моего сына.
Еще недавно я жалела, что его здесь нет и мы остались совершенно одни. А теперь страстно желала его здесь не видеть. Спиной я наткнулась на столик позади и остановилась. Пальцы судорожно нащупали за спиной нож для бумаг, я скрипнула зубами от ярости.
Он всех нас провел! И теперь явился за ребенком!
— Мы тебя похоронили! — выкрикнула я, замахиваясь. — Так что проваливай!
Руслан легко перехватил руку. Лезвие успело пробить рукав пиджака и пустило кровь, но он не подал виду. Я тяжело дышала, пытаясь вырваться, но он держал без усилий.
— Ты была этому рада, да? — без эмоций спросил он. — Так ты меня ненавидишь?
— Уходи!
— Брось нож, — он болезненно сжал запястье, и пальцы разжались сами. Не бойся, я не заберу сына. Во всяком случае, не сейчас. Где он?
Отвечать я не собиралась. Застонала от боли и бессилия, пульс резко стучал в ушах, в глазах темнело. То ли от потрясения, то ли от голода и недосыпа, я потеряла сознание. Возвращалось оно долго и мучительно. Реальность была похожа на кошмар, в котором долго путаешься и никак не можешь проснуться.
Подо мной было что-то жесткое.
На лице — влага, я открыла глаза, пытаясь понять, что происходит и глубоко вдохнула. Вокруг темно. Я лежала на столе, на лбу холодная тряпка, а еще мне кто-то протер лицо.