Продавец надежды. Найти смысл жизни в мире, где тревога – норма, а спокойствие – бунт
Шрифт:
Драчун молча кивнул, подтверждая, что и сам изменник. Каждый день он изменял себе с тысячей угрюмых мыслей. Его агрессия была только вершиной айсберга предательства. Он пришел в замешательство, и Учитель усилил натиск:
– Разве жена – это собственность? А если нет, то зачем уничтожать ее или себя из-за нее? Разве после измены она перестала быть человеком с историей, человеком, который плакал, любил, злился, грустил? Если ты не можешь простить ее и попытаться завоевать снова, почему бы просто не сказать: «Извини, ты меня потеряла»?
Мужчина отошел в полном
Но Учителю будто этого было мало. Он спросил о мечте Бартоломеу. Это показалось мне интересным: Сладкий Голосочек был еще тем пройдохой.
Посмотрев на Учителя, он оживленно заговорил, чуть не падая на землю:
– Какая у меня мечта, спрашиваете? Русская водка! И… и… и… ванну принять! – Эта идея окружающим показалась хорошей, но Бартоломеу тут же обескуражил их: – Ванну… в бочке шотландского виски.
И тут он шлепнулся на землю. Мысль о необычайной ванне приводила его в экстаз.
Я не выдержал и рассмеялся над несчастным, а выражение лица Учителя рассмешило меня еще сильнее. Но я тут же сам удивился своему сарказму. Я и не думал, что могу радоваться чужой беде. Сказал себе: «Вот тебе и крутое пике».
Учитель не успел ничего возразить: к Бартоломеу подбежала Журема и вновь занесла над ним свою клюку. «Великая мечта» Бартоломеу разозлила ее, и она уже не называла его мерзавцем:
– Высокомерный воображала! Самовлюбленный алкоголик! Перегной человечества!
Малообразованному Сладкому Голосочку эти определения понравились, и он парировал:
– Спасибо за похвалу. А в бочке может быть и бразильская кашаса или мексиканская текила.
Он был неисправим. Двадцать лет подряд он жил в запое, ходил по барам, пил на улице, работал на алкогольном топливе. Я был уверен, что Продавец надежды не сможет преподать никакого урока этому дурно пахнущему типу – хотя бы потому, что его одержимый пришельцами разум не примет никакой разумной мысли. А может, мой Учитель просто отругает его, чтобы выпустить пар, или отправит его к Анонимным алкоголикам, чтобы поскорее избавиться. Но, к моему изумлению, он похвалил искренность пьяницы:
– Отлично! Спасибо за честность.
Я не поверил своим ушам. Продавец надежды потакает алкоголику!
Похвала усилила эффект опьянения и эйфорию. Его самооценка впервые за многие годы поднялась до такого уровня, что он гордо посмотрел на людей, которые еще несколько минут назад отталкивали его, и издал дикий боевой клич: «Хурууу!» А после с дерзостью ответил:
– Каким я был, таким я и останусь. Я без спиртного никуда.
Потом он показал Учителю большой палец правой руки и добавил:
– Зашибись ты, мужик. Дашь на своей тарелке полетать, начальник? – Напросившись на борт летающей
Я не отличаюсь терпимостью и поэтому подумал: «Да вызови ты ему санитаров, и все». Учитель посмотрел на меня так, как будто прочел мои мысли; я уже было подумал, что он последует моему мысленному совету. Но то, что он сделал, привело меня в изумление. Он прикоснулся к левому плечу алкоголика и сказал уверенно:
– Встань и иди за мной! Я дам тебе опьяняющий напиток, которого ты еще не пробовал.
Я не верил своим глазам и ушам и даже потряс головой, чтобы убедиться, что все правильно расслышал. Пьяница, обессилевший отчасти от танцев, а отчасти от многолетнего запоя, нырнул в свою бочку с виски. Он немедленно воскликнул:
– Есть напитки, которых я не знаю? Самогонка, небось?
Святая простота алкоголика меня смутила. Но Продавец надежды улыбался. Он умел сохранять спокойствие в непростых ситуациях. Он обернулся на меня, и его взгляд говорил: «Не переживай, я умею работать с тяжелыми случаями».
Мой разум вскипел. Я подумал, не уйти ли мне домой. Следовать за эксцентричным бродягой – это еще ладно, но идти в обнимку с непредсказуемым пьяницей – уже слишком. Всякое может случиться.
Глава 10. Мой дом – весь мир
Мы с Учителем и Бартоломеу покинули толпу под всеобщие рукоплескания. Некоторые нас фотографировали. Я отворачивался, чтобы не попасть в кадр, но несчастный Сладкий Голосочек позировал вовсю. Учитель не обращал на него внимания, и я подталкивал его вперед, чтобы не светиться. Этого только мне не хватало – быть нянькой для пьяницы. В толпе были и журналисты.
Когда мы прошли три квартала, меня одолели сомнения. Я подумал: «Что я здесь делаю? Куда мы идем?» А мой попутчик не думал ни о чем. Он был счастлив стать частью компании; меня же это напрягало.
Я смотрел в небо и пытался расслабиться. Учитель поглядывал на меня с улыбкой, как будто прочел мои мысли. Я был уверен, что мы направляемся к нему домой. Судя по его одежде, он был очень беден, может быть, жил на съемной квартире. Наверное, в ней не очень много комнат; но, учитывая, с какой уверенностью он позвал нас с собой, Учитель должен быть хорошим хозяином, и у него наверняка найдется комната для меня и для Бартоломеу. Хотя бы потому, что спать в одной комнате с пьяницей противоречит здравому смыслу.
Может быть, моя комната будет скромной, но удобной. Может быть, матрас будет не на пружинах, а из пены, и после сна не будет болеть спина. Может быть, постельное белье будет старое, но чистое. Может быть, в холодильнике не окажется дорогой еды, но найдется что-то полезное; а я ведь устал и проголодался. Может, может, может – все может быть, а уверенности нет.
По пути Учитель махал рукой детям, здоровался со взрослыми, помогал поднести тяжелые сумки. Бартоломеу тоже всех приветствовал, он кланялся даже деревьям и столбам. Я какое-то время сопротивлялся, но потом, чтобы не показаться угрюмым, скромно поднимал руку в знак приветствия.