Продавец надежды. Найти смысл жизни в мире, где тревога – норма, а спокойствие – бунт
Шрифт:
Я покачал головой, предчувствуя, что он снова сядет в лужу. Человек, заставивший меня остаться в живых, твердо произнес:
– Я вам отвечу, только вы мне сначала ответьте. По какому праву вы пытаетесь нарушить мои самые глубокие границы? Что заставляет вас врываться в мою душу?
Полицейский принял вызов. Он повысил голос, не зная, что уже попал в новую ловушку.
– Педру Алкантара, начальник полиции этого района, – гордо объявил он.
Мой Учитель рассердился:
– Меня не интересует ваша профессия, социальный статус и повседневные занятия.
Полицейский растерянно молчал, нервно почесывая брови правой рукой. Учитель задал новый вопрос, уже потише:
– О чем вы мечтаете?
– О чем я мечтаю? Ну, я… – Он начал заикаться, не находя ответа.
Никогда еще грозного начальника полиции не обезоруживали простые слова. У него был револьвер, но тот был бессилен. Я заглянул в глаза моего спасителя и прочитал его мысли. Начальник полиции обеспечивал безопасность «нормальных» людей, но сам безопасности не чувствовал. Он защищал общество, но сам не был защищен.
Смотря на него оценивающим взглядом, я вдруг увидел в нем себя. И это зрелище смутило меня. Как человек, который ни о чем не мечтает, может защищать людей? Разве что это робот или машина-задерживатель. Как преподаватель, который ни о чем не мечтает, может учить граждан мечтать о свободе и солидарности?
А мой таинственный Учитель продолжал:
– Будьте осторожны! Вы боретесь за общественную безопасность, но страх и одиночество – это воры, которые крадут ваши эмоции. Они опаснее страшных преступников. Вашему сыну не нужен начальник полиции, ему нужен отец, у которого можно поплакать на плече. Ему нужен человек, с которым можно поделиться секретами, человек, который научит его думать. Да здравствует эта мечта!
Начальник полиции не знал, куда ему деться. Его учили бороться с правонарушителями и задерживать преступников, он и слыхом никогда не слыхивал о ворах, которые крадут эмоции. Он не представлял, кто он без оружия и значка. Подобно большинству «нормальных» людей – и мне тоже – он был суровым профессионалом, который оставался таковым даже дома, забывая быть отцом. Он играл всегда одну и ту же роль. Получая медали за заслуги, он умирал как человек.
Мне захотелось спросить, действительно ли у него есть сын. Может быть, Учитель сказал наугад. Но у начальника полиции задрожали руки. Он как будто сам оказался в наручниках, в тюрьме, куда себя посадил много лет назад.
Тут не сдержался психиатр. Видя растерянность полицейского, он попробовал «нейтрализовать» незнакомца.
– Человек, не раскрывающий свою личность, скрывает свою слабость.
– Вы считаете меня слабым? – спросил Учитель.
– Не знаю, – пробормотал в ответ психиатр.
– А я вам скажу, что вы правы. Я слаб. Я понял, что никто не достоин считаться авторитетом, в том числе в науке, пока не признает свои границы и слабости. Вы слабы? – выпалил он.
– Ну…
Видя смущение психиатра, мой спаситель продолжил задавать вопросы:
– Какого терапевтического метода вы придерживаетесь?
Я удивился, услышав этот вопрос. Мне был непонятен его смысл,
– Я фрейдист.
– Хорошо. Тогда скажите мне: что сложнее – какая-либо психологическая теория или человеческая психика?
Чтобы не попасть в ловушку, психиатр немного подумал и ответил уклончиво:
– Теории помогают нам расшифровать человеческую психику.
– Позвольте мне задать еще один вопрос. Любую теорию можно исчерпывающе описать, довести до конца. А можно ли исчерпать понимание человеческой психики?
– Нет. Но я пришел сюда не на допрос, – сказал он резко, не понимая, к чему клонит этот странный человек. – Уж не вам допрашивать меня, специалиста по человеческой психике.
Учитель парировал эту атаку сокрушительным ударом:
– Специалисты по психическому здоровью – это поэты жизни, выполняющие великую миссию. Им под силу подогнать теорию под пациента, но пациента под теорию они подогнать уже не могут. Не запирайте своих пациентов в стенах теории, иначе им некуда будет расти. Каждая болезнь принадлежит больному. У каждого больного есть психика. Каждая психика – это бескрайняя вселенная.
Я понял, он пытается донести до психиатра то, что испытал на собственном опыте. Когда со мной общался психиатр, он использовал техники, которые я сразу же отвергал. Его интересовало самоубийство, а не я – растоптанный человек. Его теория могла помочь в предсказуемых ситуациях, когда пациент сам обращается за помощью, но не когда пациент сопротивляется или потерял надежду. Я сопротивлялся, потому что мне нужен был прежде всего психиатр-человек и уже потом психиатр-специалист. Поскольку специалист подошел ко мне формально и без обиняков, он был для меня нарушителем границ, и я наглухо закрылся от него.
Продавец надежды действовал наоборот. Он начал с бутерброда: засыпал меня проникновенными вопросами и тем самым наполнил жизненными силами. Уже потом он заговорил о самоубийстве. Он увидел, что я мастер сопротивления и упорства. Он усомнился в моей уверенности в себе и самодостаточности.
Психиатру, хоть его и назвали поэтом жизни, не понравилось, что ему задает вопросы какой-то незнакомый оборванец. Он не выразил радости от того, что я передумал сводить счеты с жизнью. Проклятая зависть! Я почувствовал гнев, но тут же вспомнил, что сам в университете – храме знаний – много раз совершал это преступление.
Теперь Учитель прикоснулся левой рукой к правому плечу молодого начальника пожарной службы и сказал ему:
– Благодарю тебя, юноша, за то, что ты пережил опасности ради незнакомых тебе людей. Ты Продавец надежды.
И он сделал несколько шагов в направлении лифта. Я пошел за ним. Но сюрпризы еще не кончились. Психиатр и начальник полиции переглянулись, и психиатр выразил мысль, которая давно витала в воздухе. Он говорил так, чтобы мы с Продавцом надежды его не услышали. Но, к моему удивлению, человек, за которым я шел, обернулся к ним и произнес одновременно с психиатром: