Продавщица: Назад в пятидесятые
Шрифт:
Я подумала и согласилась. Действительно, чего время терять? В Кремль мы с подружками уже сходили, в кино так и вовсе были раза четыре или пять, в Третьяковской галерее тоже побывать успели. Пойдем в парк Горького. Может быть, он похорошел не только при Собянине?
Глава 10. Не такие, как все
Следующая неделя пролетела незаметно. К работе на станке я уже привыкла, и она меня не напрягала. А больше всего нравилось, что штамповать детали получалось у меня с каждым разом все лучше и лучше - практически без брака. Со временем я даже научилась замечать, когда станок начинает плохо работать, и устранять небольшие поломки. Вот что значит - работать в охотку, с интересом. Как ново и непривычно это было для меня! А я-то думала,
Нет, конечно, я временами уставала. На станке работать - это не бумажки перекладывать, попивая чаек за компьютером. Хотя и тут бывает тяжело. К концу дня уже начинала уставать спина, понемногу затекали ноги. Приходилось все чаще вставать с табуретки, чтобы размяться. Но что это в сравнении с моей предыдущей жизнью? Никаких проверок, устраиваемых злобным СБ-шником Петром Михайловичем, жаждущим срубить лишних "плюсов" от начальства, никаких недовольных посетителей, никаких штрафов. Четко знаешь, сколько получишь в кассе в конце месяца, и получаешь всегда ровно столько. А в магазине у меня постоянно вычитали то за то, что "ротацию продуктов плохо сделали", то за то, что "пять тысяч ценников не успели переклеить за час", то за то, что "Луна в Козероге, и поэтому у начальницы плохое настроение"...
– Молодец, Даша, - как-то похвалила меня пожилая работница, та самая, которая вместе с Лидой одернула нагловатого ловеласа Юрика в мой первый рабочий день. Лида куда-то отлучилась на обед, а Вера приболела. Поэтому мы обедали вдвоем, уютно расположившись на лавочке во дворе. На улице стояла все еще теплая осенняя погода.
– Мастер тобой доволен. Стараешься, вникаешь во все... Ты как будто всю жизнь у станка работала. Если так и дальше пойдет, можем вместе к нему подойти, поговорить - надбавку тебе сделают, будешь полставки слесаря-наладчика получать. Плохо разве? Обновку себе какую-нибудь купишь, босоножки-то у тебя летние совсем, а на дворе октябрь уже. Ты не бойся, начальство у нас хоть и строгое, но справедливое, не обижают. Лидка вон, подруженция твоя, давно уже работает и всем довольна. Ты учиться-то не собираешься? Лидуня-то точно не собирается. У нее планы другие...
– Да как-то не получилось пойти учиться, - сказала я чистую правду и замолчала. Не станешь же рассказывать, что сразу, как только я окончила школу, матушка велела мне идти работать в детище Галицкого.
– Ты подумай, - посоветовала мне работница, возвращаясь к станку. Обед у нас заканчивался.
– Дело-то хорошее. Глядишь, отучишься и к мастером нам потом вернешься.
Вернувшись к станку, я подумала: а может быть мое путешествие во времени - вовсе не турпоездка в СССР для ознакомления с тутошней жизнь, а поездка в один конец? Вдруг судьба дала мне возможность все обнулись, забыть те безрадостные, одинаковые, тянущиеся, как резина, серые дни и прожить жизнь, так, как я хочу? Ну или как тут принято... Не будет в моей жизни ни единого напоминания о бывшем сожителе Толике, на которого я совершенно бессмысленно потратила столько лет, примерив на себя синдром спасительницы. Да уж, поздновато я поняла, что переделывать взрослого человека - дело бессмысленное, пустое и совершенно неблагодарное. Спасение утопающих - дело рук самих утопающих.
Начну все заново. Поступлю в колледж или, как тут говорят, техникум, отучусь года три. Буду ходить на танцверанды, катки, смотреть в кинотеатрах старые советские фильмы. Хотя какие они сейчас старые? Они только-только вышли, самые, что ни на есть, современные. Потом на завод вернусь, уже мастером. Буду работать и копить потихоньку на кооперативный взнос. Встречу хорошего парня, мы с ним будем есть мороженое, кататься на каруселях в парке Горького... А потом поженимся, сыграем веселую свадьбу, получим квартиру или вступим в кооператив. Да, еще десять лет будем выплачивать взносы, но за свое же жилье... Это все-таки не ипотека под двадцать четыре процента годовых...
Может, тот симпатичный парень, который уже которую неделю мне смущенно улыбается, все-таки найдет в себе смелость и подойдет познакомиться? Конечно найдет, не зря же он столько времени круги вокруг меня выписывает.
Стоп, какой декретный отпуск? Занесло тебя, Галенька, по полной. На дворе 1956 год, не забывай.
Потихоньку, день за днем, я узнавала все новые подробности из жизни середины XX века. И, как выяснилось, не все там было так шоколадно. Например, ни о каких полагающихся по закону полутора годах декретного отпуска с сохранением рабочего места тут и не слышали. Помню, в наш магазин как-то устраивались девчонки на первых сроках беременности. Их задача была - отработать испытательный срок, не спалиться и потом тихо-мирно уйти в декрет, получая пособие. Да, с боем, скандалом, визгами рассерженного директора, но у них это получалось. А тут давали всего-то месяца полтора до родов и примерно столько же - после, может, чуть больше. И вроде бы можно было взять еще три дополнительных месяца отпуска, но за свой счет.
В нашем общежитии жили несколько матерей-одиночек с детьми. Чтобы не потерять рабочее место, они сдавали грудных детей в ясли и как можно скорее бежали на работу - нужно было содержать и себя, и ребенка. Отцы таких детей, как правило, испарялись без следа, а если и оставались в поле зрения, то всячески отрицали свою связь с женщиной, как подлец и бабник Юрик с нашего завода. Про то, что у него с Зиной был роман, знали все, да и родившееся на свет чадушко было абсолютной его копией, но он упорно отпирался делал вид, что ничего не знает. Даже по линии профкома его прижать не получилось: Юрец был хитер и изворотлив, как уж. На заводе его не любили, и даже парни, которые сами были не прочь погулять, отказывались здороваться с ним за руку, после того, как прознали о его поступке. Считалось, что такое совершить может только подлец. Однако Юрец продолжал спокойно и дальше ходить на работу, а на мнение окружающих, как я поняла, он давно положил с прибором. Совесть его совершенно не мучила.
Разуверили меня товарки по общежитию и в том, что квартиры в СССР давали всем подряд, и были они абсолютно бесплатными. Как выяснилось, их действительно давали, но не всем и далеко не всегда. Нередко жизнь складывалась так: молодым специалистам выделяли комнату в общежитии, и они, бывшие студенты, возвращались в точно такие же бытовые условия - только комната была отдельная, и теперь они ездили не на лекции, а на работу. Они по-прежнему отстаивали очередь в общий душ, стирали в тазах вручную и готовили на общей кухне.
Люди женились, заводили детей - одного, двух, кто-то - даже троих, и продолжали жить в одной комнате по десять лет, пока не получали постоянную прописку в Москве. Вполне могло случиться так, что в отдельные квартиры молодые специалисты переселялись, только когда им самим было уже хорошо за сорок, и у их детей появлялись свои дети. Приходилось снова жить в тесноте и ссориться за место у плиты на кухне... Везло далеко не всем.
От нашей кассирши Клавдии Ильиничны я не раз слышала старую песню о том, какие в СССР были крепкие семьи. Мол, жили вместе по пятьдесят лет и не разводились, душа в душу. Оказалось, что все было совсем не так. Точнее, не совсем так. Многие, действительно, жили вместе подолгу. Но не потому, что любили друг друга, а потому что просто некуда было идти. Встречаться годами и сожительствовать без штампа в паспорте было не особо принято, хотя встречалось и такое. А в основном отношения развивались по следующему сценарию: парень с девушкой знакомились где-нибудь на танцплощадке, в техникуме, в стройотряде, в старших классах школы. Прокатились на трамвае, поели мороженого, сходили в кино - и в ЗАГС. Свадьба через полгода после знакомства была абсолютной нормой. Поскольку люди мало знали друг друга, вскоре после свадьбы начинались скандалы и ругань.