ПРОДЮСЕР-САН, том 1: я оказался в корпорации, где меня ненавидят
Шрифт:
(Рассказчица): Нет. Ты просто отбираешь у людей их чувства.
(Июнь): Я не хочу быть одна…
(Рассказчица): Но каждый твой выбор — чьё-то исчезновение.
(Принцесса Июнь):
Приди ко мне. Здесь тепло.
Кто-нибудь, с чистым сердцем,
Прилети ко мне в город, как птица,
Сядь ко мне в ладони.
Здесь тепло. Здесь тебя никто не обидит.
Я
Я согрею твою тоску —
и спою её до конца.
(Рассказчица):
Эхо летящих ласточек скрывается за горизонтом. Что стало с теми, кого не позвали? Их голоса улетят с ветром… или исчезнут, и о них забудут на следующий день?
Музыка умолкла. Я в восторге смотрел на Дзюнко, которая застыла посреди сцены в зелёно-золотом платье в луче прожектора: образ Принцессы Июнь идеально ей зашёл, и на фоне солидной космической богини-Рассказчицы она казалась маленькой, наивной, но всё-таки живой звёздочкой, воплощением летнего неба. Камеру выключили; Дзюнко восхищённым взглядом смотрела на Томоко — действительно, как на старшую сестру. Депрессивная принцесса сложила руки на груди, сминая листы платья Рассказчицы, и мученическим взглядом смотрела вдаль: мол, я знаю, что это ничем хорошим не закончится, но обязана рассказывать до конца.
— У нас получилось, Хошино-сан! — закричала она и бросилась ко мне.
Я едва увернулся от широченных объятий Томоко, но Дзюнко с волшебной палочкой наперевес меня настигла, и вдвоём они повалили меня на землю. Падая, я мысленно прочитал погребальную молитву своему костюму, который предательски захрустел, не выдержав страстных объятий.
— Подождите-подождите, — прохрипел я, отбиваясь. — Ещё ничего не решено. Пока Намия не заверила, праздновать рано.
— Как можно не заверить такую прекрасную сонату? — сказала Томоко. — Это лучшее, что я когда-либо слышала.
— И мой первый клип, между прочим! — пропищала Дзюнко, выходя из образа. — Когда я покажу его миссис Коготок, она очень обрадуется!
Я признался, что обрадовать любимую кошку Дзюнко всегда было моей мотивацией, и попросил их не переодеваться, пока съемочная группа не даст отмашку — мол, с первого дубля получилось, ничего переснимать не надо. К счастью, так и вышло; команда пообещала отдать клип через два дня, когда они закончат сведение, монтирование и ещё кучу умных слов, которых я так и не понял.
Меня терзало лишь то, что за эти два дня Гурудзи так и не связался со мной, хотя я кучу раз его набирал. Я ужасно хотел извиниться за утреннюю эскападу — некоторые сказанные мною слова явно были грубее, чем следует, но проклятый монах то ли ничего не хотел слышать, то ли скрылся в отцовской вотчине, то ли погиб героической смертью при попытке забраться в окна отеля, где откачивали Химефу. Я проверил новости; про её болезнь нигде не написали ни словечка. Фан-сайт опустел, на страницах в соцсетях вяло переругивались фанаты под старыми клипами, и среди их сообщений я то и дело находил наши с Гурудзи наивные признания в вечной верности «Звёздной принцессе». Однажды, вспоминая первый альбом Химефу про Космического пуделя, я даже пустил слезу — не от наивного текста, а от нахлынувших воспоминаний.
Когда клип наконец был готов, я нашёл свою начальницу в кабинете.
—
— Проходи, показывай, — сказала Намия. — Говорят, у тебя получилось что-то интересное, но Юрико не сказала, что.
— Конечно, ведь я не пустил её на съёмки, — съехидничал я. — Слишком уж часто она пыталась меня убить.
Торжествующе, я включил запись видео на ноутбуке и подвинул Намии, которая на протяжении всего видео смотрела его с абсолютно каменным выражением лица, затем свернула вкладку с клипом и глубоко вздохнула.
— Хошино, ты совсем тупой?
Мне захотелось вскочить и закричать что-то вроде «где я тупой, если это лучшее музыкальное видео за последние пятьдесят лет», но, согласно корпоративному кодексу, следовало сохранять лицо:
— Понимаю, что клип может выглядеть немного шероховатым. Там есть слабые места, но согласитесь, для первой попытки с сырыми нмоерами выглядит идеально. Не думаю, что у других айдору и менеджеров получалось лучше.
— Хотя ладно, — Намия откинулась в кресле, — Я знаю, что ты не тупой. Поэтому сформулирую по-другому. На кого ты работаешь, Хошино? Кто тебе платит за то, чтобы ты портил мою карьеру? Можешь пока не отвечать. Я даже попробую угадать. Это Хидеки Мацуяма из проектов? Он всё никак не может забыть, что я получила эту должность, а он остался в пролёте? И поэтому он пытается сыграть грязно?
Я был ошарашен этим всплеском признаний. Мне не пришло ничего в голову лучше, чем предложить посмотреть клип ещё раз, и когда Намия-сан отказалась, я признался, что ничего не понимаю.
— Зато я всё понимаю. Ты уволен, Хошино. Можешь собирать вещи. Попроси Юрико, пусть она покажет тебе, где дверь.
— Да за что? — я вскочил с кресла.
— Тебе по пунктам перечислить? Хочешь, чтобы всё было официально? Хорошо. Во-первых, куда делся изначальный концепт принцессы Июнь, с которым Томоко пришла ко мне? Ты его выкинул к чертям, хотя я несколько раз намекала тебе, что этого делать не нужно.
— Но он же ей не шёл, — возразил я, хотя меня никто не слушал. — Намия-сан, мы не можем заставлять девушку позориться на сцене, если она не входит в образ.
— Во-вторых, мы делаем весёлую развлекательную музыку. Тебе напомнить, как переводится с английского Shining star? Будет забавно, если после твоих выкрутасов мы вызовем волну суицидов среди подростков. Обвинят в этом, кстати, тебя, а не меня. В-третьих, тебе кто разрешал девочек из другой группы таскать на свой проект? В-четвёртых, и это самое главное. Ты получил чёткий и ясный приказ. Ты ведь получил его, Рюичи Хошино? Я объяснила тебе, что нужно делать. Вот прямо сказала: делай так, так и так, и всё будет хорошо. Возомнил себя самым умным? Захотел делать не то, что нужно, а то, что хочется лично тебе? Вот теперь иди и делай. На улице. Ты уволен.
— Послушайте, — я почувствовал, как меня наполняет злость, — вы мне дали совершенно мёртвый проект. Принцесса Июнь с самого начала выглядела смешно и дико. Никакой помощи у меня не было, ресурсов мне не выделили. И вы всё это прекрасно понимаете. Теперь же, когда я сделал без копейки бюджетных затрат по-настоящему хороший продукт, вы пытаетесь меня уволить.
— Не пытаюсь. Ты уже уволен.
— За что? За то, что я сделал клип, который соберёт миллионы просмотров и про который напишет каждая собака в интернете?