Проект Новороссия. История русской окраины
Шрифт:
В частности, голод 1932–1933 гг. охватил и города, особенно мелкие местечки, в которых, как известно, проживало немало евреев-ремесленников. Они-то, по большевистскому классовому реестру, относились к мелкой буржуазии, и их жизнями можно было вполне пренебречь.
Голодомор не имел национальности. Но это не мешает украинским историкам-идеологам косвенно и прямо обвинять именно русских и евреев в геноциде.
Полная абсурдность подобных обвинений очевидна. Вот только один пример того, насколько сложной была обстановка на Украине в 1932 г. На III партконференции КП(б)У, состоявшейся в июле 1932 г., то есть в самый канун голодомора, занимавшие руководящие посты украинцы-коммунисты Любченко, Скрыпник, Затонский, секретарь обкома Демченко заявили о необходимости безусловного выполнения плана хлебозаготовок
Также не выдерживают критики утверждения о якобы страшной боязни Сталина Украины и украинцев, и в целом нерусских регионов, которые особенно ненавидели большевизм, коммунизм, коллективизацию, индустриализацию и т. д.
Этот тезис в отношении Украины звучит особенно неубедительно. Практически все исследователи делают вид, то ли по наивности и незнанию, то ли в стремлении угодить украинским историкам-идеологам, что Украина и украинцы существовали если не всегда, то, во всяком случае, многие столетия. Как будто не эти же самые большевики (Скрипник), и непосредственно сам Сталин с Кагановичем лет за 8–10 до голодомора, не сделали де-факто и де-юре Украину и украинцев! Под Украину была отдана территория едва ли не всей Южной Руси, включая Новороссию, а также пространство, где малороссов было меньшинство, как на Донбассе и части бывшей территории Войска Донского.
Как мы знаем, в последующие десятилетия эта фабрикация Великой Украины продолжалась. От поляков и евреев были очищены Галиция и Волынь, от венгров и чехов Закарпатье, от румын Буковина, от татар Крым, подаренный Киеву Хрущевым.
И пусть мне докажут после этого общего обзора создания большевизмом Великой Украины, что Сталин и Хрущев ее боялись. Не могли же они бояться продукта собственного политического творчества!
В действительности в 20-е и в начале 30-х гг. все прекрасно помнили и знали, что Украина — это не что иное, как та же Малороссия, только переименованная и раздутая до больших размеров за счет русских территорий и за счет русского населения. Все знали, что главным врагом большевизма были отнюдь не германские марионетки, вроде Грушевского и гетмана Скоропадского, не мелкие полубанды Петлюры во главе с неуправляемыми атаманами, а выступавшее под флагом русского национализма Белое движение, признанное и поддерживаемое крупнейшими европейскими державами. Тогда как Петлюра и его Директория УНР после распада Австро-Венгрии и революции в Германии, оказались почти в полной внешнеполитической изоляции.
Также в начале 30-х гг. все прекрасно помнили, что наибольшее сопротивление большевизму уже после поражения Белого движения оказали именно русские крестьяне на Тамбовщине, в Сибири и в ходе мятежа в Кронштаде. Поэтому если коммунистические вожди и вывозили хлеб в центр России из Украины больше, чем ввозили назад в качестве продовольственной помощи и севоматериалов, то скорее потому, что гораздо более опасались восстаний в центре России, чем на Украине.
Вся сложность вопроса о голодоморе состоит в том, что эта трагедия была органической частью глобального коммунистического проекта, как и холокост был органической частью нацистского глобального проекта. То, что это именно так, свидетельствует развитие глобального коммунистического проекта в последующие десятилетия. Например, близкое подобие событий коллективизации и голодомора мы обнаруживаем во введении сельских коммун и «большом скачке» в Китае в конце 50-х гг., также сопровождавшемся голодом, позднее в Эфиопии, Кампучии и т. п.
Другими словами, везде уничтожение структуры семейных хозяйств и создание государственного сельского хозяйства (что было краеугольным камнем глобального коммунистического проекта), неизбежно вело к деградации земледелия и голоду разных масштабов. Но везде это был, прежде всего, социоцид: принуждение земледельцев голодом к неоплачиваемому, неэквивалентному труду в пользу коммунистического государственного режима.
То, что именно социоцид был сущностью коммунистического глобального проекта, совершенно очевидно из теории классовой борьбы — краеугольного камня марксизма-ленинизма. Уже в самой концепции уничтожения классового
Правда, в своей теории и практике коммунистический режим примитивно смешивал понятия классов и сословий, хотя между ними есть очень существенные отличия как во времени, так и в пространстве. Сословия более присущи земледельческому обществу, тогда как классы — городскому индустриальному.
Но в данном случае это непринципиально. Важно другое: социоцид, выражавшийся в массовом уничтожении отдельных слоев и сословий населения, прежде всего русского, начался отнюдь не в 1932 г. или 1933 г. Он был важнейшей чертой коммунистического глобального проекта с момента его возникновения в 1917 г. Просто земледельческое сословие селян (крестьян) по численности далеко превосходило все другие старые сословия вместе взятые. Естественно, что уничтожение мелких собственников деревни, превращение их в сословие коммунистического глобального проекта — колхозников, оказалось по масштабам трагедии куда более грандиозным сициоцидом, чем уничтожение, к примеру, буржуазии, дворянства или церковнослужителей.
Так что правы те исследователи, которые пришли к вполне закономерному выводу, что голод для коммунистического режима стал орудием отбора из старого земледельческого населения тех, кто был способен трудиться и жить в колхозах, то есть стать элементом низшего сословия (колхозников) в коммунистическом глобальном проекте. Очень точно Шейла Фицпатрик назвала переживших коллективизацию селян «сталинскими крестьянами». И не важно, были они русскими, украинцами или узбеками.
Глава XXI
Нацистский глобальный проект и украинское движение. УВО и ОУН в структуре германских спецслужб. Украина во Второй мировой войне
Ранее обращалось внимание, что после поражения в Первой мировой войне Германия оказалась в состоянии глубокого социально-экономического кризиса. К середине 20-х гг. выход из него произошел за счет вливания американских капиталов в экономику Германии по плану Дауэса. Благодаря этому германская индустрия была модернизирована и стремительно наращивала экспорт товаров. По этому показателю к концу 20-х гг. Германия занимала первое место в мире.
Таким образом, в течение короткого периода Веймарской республики (1919–1932 гг.) эта крупнейшая страна европейской цивилизации развивалась в направлении рыночного глобального проекта, лидером которого были США.
Однако уже в начале 30-х гг. этот проект потерпел катастрофу. Причем в самой его цитадели — США. Начавшаяся в октябре 1929 г. крушением фондового рынка, «Великая депрессия» вскоре охватила все мировое рыночное хозяйство, причем в наибольшей степени именно Германию и собственно США. Хозяйственный упадок был столь глубок, что в 1931–1933 гг. ряд отраслей почти прекратил производство.
Причины крушения рыночного глобального проекта в 30-е гг. XX в. очевидны: узость рынков сбыта в пределах отдельных государств, даже таких индустриально развитых и обширных, как США, Германия или колониальные империи Англии и Франции. Индустриальная цивилизация, межгосударственное и межконтинентальное разделение производства и потребления оказались недостаточно развиты в 20–30 гг. для поступательного развертывания глобального рыночного проекта.
В результате в начале 1933 г. в Германии сменился политический режим, и к власти пришли крайне агрессивные и крайне аморальные силы, установившие тоталитарный нацизм. Германия еще в большей степени, чем перед Первой мировой войной, приступила к милитаризации экономики, что позволило нацистам к 1937 г. частично восстановить индустриальный потенциал.