Профессор Допотопнов. Необыкновенные приключения в недрах Земли.
Шрифт:
— Как же могли быть леса от полюса до полюса? — заметил Станислав. — Ведь на тысячи верст вокруг полюсов лежат вечные льды и снега.
— Вечные льды не вечны, — снисходительно хлопнув Станислава по плечу, ответил геолог. — Давно, когда нас не было еще и в помине, на всей земле господствовал один климат, и на полюсах было так же тепло, как на экваторе. Затем пошло иначе. То один, то другой полюс покрывались льдом, что вело за собою коренные перевороты в одушевленном мире. Но, когда земля впервые познакомилась со льдами — нам неизвестно. Однако можно думать, что гораздо раньше, нежели предполагали еще до недавнего времени. Очень
Одни из них, бранхиозавры, напоминали нынешних саламандр; другие — ящериц, а архегозавр походил всего более на крокодила. Были между ними и животные небольшие и такое, например, внушительное, как антракозавр.
Скелет бранхиозавра
— Надеюсь, что не все рыбы каменноугольного периода превратились в земноводных? — проговорил Станислав.
— Конечно! Ты ведь слышал, что такая судьба постигла лишь обитателей мелких вод. Морские же рыбы и глубоководные так и остались рыбами.
— Значит, в здешних реках должны быть рыбы!
— Непременно! Даже в ручьях.
— Очень приятно слышать, — сказал Станислав. — К вечеру я пойду наловлю, и у нас, ручаюсь, будет сегодня заправский ужин. А что, имеют эти твари, лабиринтодонты, что ли, как вы их называете, зубы? — спросил он вдруг у профессора.
— И даже очень острые, хотя есть виды и беззубые. Впрочем, они в меру пользуются своими зубами, так как предпочитают заполучить добычу в целом виде. Ведь это беспримерно жадные и обжорливые животные…
Последние слова пришлись не по вкусу Станиславу, и он счел нужным осведомиться еще, где эти чудовища преимущественно живут.
— Одни живут в реках и озерах, другие на болотах и в лесах; одни ведут ночной образ жизни, другие находят себе пищу днем или в сумерки; одни питаются рыбами и раковинами, другие разными червяками; некоторые питаются растениями, но есть и такие, которые поедают наиболее слабых особей своего рода и даже вида. Самое любопытное в жизни этих животных, — это возврат их к воде, которую они покинули. Им мало казалось суши. Когда они здесь совсем утвердились, они опять пожелали или принуждены были вернуться к морю, хотя уже совершенно не были приспособлены к нему. С течением времени некоторые породы победили в себе отвращение к воде, научились плавать из рек в моря и в конце концов так освоились с новой жизнью, что потомки их не захотели вернуться на сушу и превратились в постоянных обитателей моря. С тех пор рыбы перестали царить даже в морях. Потомки лабиринтодонтов заняли первенствующее место на всем земном шаре.
— Ах! я бы их всех утопил! Они этого вполне заслуживают.
Паукообразное каменноугольного периода
—
— Пора, однако, на ловлю, — сказал Станислав, — солнце уже клонит к закату, — самое, значит, время.
И он направился в сопровождении профессора и лорда к ручью, катившему неподалеку свои воды по чистому песочному грунту.
Наш рыболов взялся словить рыбу руками и действительно после долгих усилий добился своего.
Вечером наши путешественники сидели перед разведенным с большим трудом дымящимся костром и жарили на угольях пойманную рыбу точно так же, как это в настоящее время делают дикие в бразильских чащах.
Дружеская беседа окончилась далеко за полночь, и эту ночь, благодаря Станиславу, всем снились приятные сны.
XIV
ПРОТЕРОЗАВР. ПЕРМСКИЙ ПЕРИОД
Каменноугольный лес исчез бесследно. Во многих местах почва покрылась морскими отложениями до двух тысяч метров толщиною. Новую местность покрыли новые болота, пустыни и леса.
Наши путешественники очутились в унылой, мрачной местности. Бледное солнце обливало мертвым, блеклым светом песок и холодные обнаженные камни.
— Одна ночь и такая перемена! — испуганно шептал Станислав.
— И даже не целая ночь, — проворчал лорд Пуцкинс. — Я долго не мог уснуть вчера и задремал под утро не больше, как часа на два. Когда я проснулся, я увидел уже эту картину.
Геолог упорно молчал. Он не мог дать себе отчета, где они находятся, и ему приходило в голову, что в словах лорда, возмутивших его вчера своей нелепостью, была, пожалуй, доля правды. Оставалось лишь мириться со всякими неожиданностями, — другого исхода не было.
Всеми ими овладела сильная тревога. С самого утра уже можно было предвидеть ужасный день. В воздухе ни малейшего движения, на всем горизонте ни одного облачка. Эта мертвая тишина была во сто крат страшнее оглушительного шума урагана.
— Что делать? Куда идти, как выбраться из этого ужасного места? — спрашивал Станислав, утирая пот, крупными каплями катившийся по его лбу.
— Я не знаю, — ответил лорд, — но я чувствую, что завтра мы можем и должны быть в нашем мире.
— Откуда вы это знаете?
— Не спрашивай! Довольно с тебя одного моего уверения. А теперь прибавим шагу! Быть может, мы найдем немного тени.
Однообразие утомительной ходьбы по дикой равнине, окруженной высокими скалами, сильно давало себя чувствовать, и потому можно себе представить радость наших путешественников, когда часа через три скалы начали редеть и они вдруг услышали глухой шум. Они почувствовали прилив сил, несмотря на то, что дорога по-прежнему была усеяна скалистыми обломками и крайне затруднительна.