Профессор по вызову
Шрифт:
— А то, Птичкина, что теперь твоя репутация целиком и полностью в моих руках, и достаточно одного моего слова, чтобы ее разрушить до основания.
Совершенно не ожидая ничего подобного, я открыла рот… так и не смогла найти нужные слова для вопроса и закрыла его снова, промычав что-то нечленораздельное. Явно ожидая подобной реакции, Багинский милостиво пояснил.
— Я хочу уничтожить тебя, Птичкина. Как антрополога, как будущего преподавателя вуза. Хочу сделать так, чтобы тебя никто и никогда не пригласил больше ни на какую должность — сколько бы ты не закончила степеней. Но, видишь ли, уничтожить кого-то можно только сначала создав. Сегодня ты выступила блестяще, и я готов
О чем он говорит? Вроде бы я слышала слова, но их смысл ускользал от меня. Уничтожить? Отомстить? Кого и кому? И причем тут моя несчастная карьера?
— Делаешь вид, что не понимаешь меня? — Багинский тем временем начинал распаляться. — Дурочку включила? Не прокатит больше, Птичкина, даже не надейся. Признаюсь, что вчера у тебя почти получилось провести меня, и если бы не кое-кто с нужным опытом, я бы так и позволил тебе сесть мне на шею и свесить ножки. Так ведь вы задумали с Шапошниковым? Не просто подложить тебя ко мне в постель, а подвесить тебя на мою шею как хомут — сделать меня зависимым от тебя, заставить меня поверить в то, что я могу что-то чувствовать к тебе, что ты не обычная шлюха, а та самая, которая мне нужна, и сделать меня своим…
— Заткнитесь!
Я не сразу поняла, что моя ладонь соединилась со щекой мужчины, останавливая этот фонтан красноречия. Боже мой… Я только что влепила Максиму Георгиевичу Багинскому, прославленному ученому, профессору, от которого зависела моя будущая карьера, смачную и увесистую пощечину.
Ну что ж… Во всяком случае, я отреагировал именно так, как и должна была, если у меня есть какой-то уважение к себе. Еще не хватало, чтобы этот дешевый проститут называл меня «шлюхой»! Да как он смеет! Вот расскажу его коллегам, чем он занимается в свободное от лекций время, будет знать…
И тут я ахнула, внезапно осознав — так вот за что он мне мстит! Он думает, что его используют, что все это было подстроено и спланировано — нафантазировал себе, что Шапошников каким-то образом узнал, что Багинский подрабатывает проституцией и решил использовать эту информацию для будущего шантажа! Возможно, Максим Георгиевич вообще думает, что его засняли на камеру в моей комнате! Он ведь не знает, что его случайно вызвала ко мне моя подруга на день Валентина в подарок!
Так вот почему он хочет меня уничтожить!
Или… запугать, чтобы я переметнулась на его сторону и отдала ему компромат, которого никогда и не было!
Догадки сыпались в мой мозг одна за другой, словно монеты на дно копилки. Настолько прозорливой я не чувствовала себя уже давно! И только после того, как последняя деталь аккуратно легла в свою ложбинку, замыкая мозаику, я заметила, что смотрят на меня уже так, словно вместо меня внезапно появился небольшой рогатый черт из самой что ни на есть преисподней.
— Пощечина? — глаза Багинского были широко распахнуты, даже зрачки расширились от изумления. — Ты дала мне пощечину?
Я вспомнила, что, действительно, только что влепила именитому профессору пощечину, и возможно меня сейчас не только уничтожат профессионально, но еще и физически.
Отступать
— А как вы думали, я должна реагировать, если меня обозвали шлюхой! — выпалила, чуть не зажмуриваясь от страха. — Какая я вам шлюха?!
Он поморгал, явно в недоумении.
— А кто ты? Если ты продаешь свое тело за продвижение в карьере, это как сегодня называется?
Я сузила на него глаза.
— А что, продавать за продвижение как-то хуже, чем за деньги? И вообще, я ничего не продавала…
Он вздернула руку перед моим лицом, останавливая меня.
— Мне неважны нюансы. Деньги, продвижение — это все называется одним простым и коротким словом. Хотя, можно и длинным, смотря насколько ты интеллигентна… В любом случае, это неважно, и если бы ты просто переспала со мной ради карьеры, я бы не имел к тебе никаких претензий. Собственно, за этим к тебе и шел — трахнуть тебя ради твоей карьеры. Но тебе было этого недостаточно, не так ли? Ты решила вытянуть из меня максимальную пользу, не правда ли, Птичкина? Душу мою захотела в дополнение к телу, да? И у тебя почти получилось, должен признать, если бы не кое-кто вовремя не раскрыл мне глаза…
— Что вы несете? — ошеломленно пробормотала я, не сводя с него расширенных глаз.
— Не делай из меня идиота! — неожиданно заорал он, хватая меня за плечи. — «Ты мой, ты мой»… Какой я тебе твой, дура?! Я тебя грубо отымел и отхлестал по заднице ради собственного удовольствия! И буду иметь и дальше, если ты не хочешь стать парией научного сообщества! — шумно выдохнув и явно успокаивая себя, Багинский на мгновение закрыл глаза. — В общем так, Птичкина. Вариантов у тебя всего два, как загладить передо мной свою вину. Первый — ты перестаешь играть в любовь, и спокойно, сухо и по-деловому выполняешь все мои прихоти — по первому моему указанию. В любом месте и в любое время. По щелчку, что называется. Как и полагается той, кем ты на самом деле являешься. Я же за это помогаю тебе вывезти твой новый статус знаменитости — поверь мне, это не так просто, как кажется. Второй вариант — я пиарю тебя еще несколько дней — так, чтобы не осталось в мире университета, в котором не услышали бы твое имя… а потом, уничтожаю тебя, предоставив доказательства, что свое исследование ты украла у какого-нибудь малоизвестного заучки.
— Ах вы… — я вскинулась, готовая наброситься на него с кулаками, но он легко перехватил мои руки за запястья и продолжил, выплевывая слова мне в лицо.
— Я найду хакера, который сумеет обмануть поисковики и загрузит в сеть работу — один в один как твою, только датированную двумя годами раньше. А потом разглашу это на весь мир. Понимаешь, что это для тебя означает?
Кусая губы, я вдруг почувствовала во рту соль и поняла, что плачу — бессильно плачу у него на глазах! О, я хорошо понимала, что это означает. Подозрение в плагиате и огласка на весь мир уничтожит меня — причем окончательно и бесповоротно. После такого мне действительно придется переучиваться на какого-нибудь бухгалтера.
— Сволочь… — прошептала я, — какая же ты сволочь…
А я его хотела еще на разок заказать! Посмотреть, как он со своей штуковиной играется, как кончает… Вот теперь и насмотришься — так что тошнить будет от этой штуковины. Еще и напробуешься небось… Отыграется этот говнюк на тебе за все свои унижения перед женщинами…
И тут, в эту самую минуту, когда эмоции уже грозили перелиться во что-то гораздо более опасное, чем слезы, я вдруг поняла, что мне нужно сделать, чтобы переломить всю эту ужасную ситуацию в мою пользу. Он чувствует себя униженным? Думает, что я всё это специально затеяла вместе с Шапошниковым? Вот и пусть думает.