Программа

Янг Сьюзен

Я забираюсь на камень и плачу, пока все мысли не исчезают, и я не выдыхаюсь. Когда я чувствую опустошенность, я собираю все силы и перебираюсь через камень на берег. Ноги так онемели от холода, что я едва чувствую, как они касаются земли. Рука провисает, и один из ботинок я потеряла в реке. Когда я, наконец, добираюсь до машины, уже темнеет. Я оставила ключ в замке зажигания, когда я поворачиваю его, поворачиваю обогреватель, чтобы медленно оттаивать под теплым воздухом.

Я смотрю в ветровое стекло и думаю о том, когда Джеймс вернется из Программы.

Может, какое-то время они не разрешат мне подходить к нему, но в конце концов позволят. И Джеймс не такой, как остальные. Он умен. Изобретателен. Что если его не опустошат? Что если он вернется и вспомнит меня? Если бы на его месте была я, если бы меня отослали в Программу, я бы сделала все возможное, чтобы помнить его. Я бы нашла способ. Я должна верить, что и Джеймс найдет. Я должна верить в него.

* * *

Отец сидит на ступеньках крыльца, когда я завожу машину на подъездную дорожку. Он сразу подпрыгивает, несется ко мне. Я выключаю двигатель и жду, пока он с силой не открывает дверцу.

– Слоан!
– говорит он, и потом замолкает, когда видит меня.
– Что произошло?

Я медленно поднимаю на него глаза.

– Я пыталась научиться плавать, - говорю я и пожимаю плечами. В этот момент руку пронзает резкая боль. Я морщусь и смотрю на нее.

– Тебе больно?
– он наклоняется, чтобы коснуться меня, но я уклоняюсь от него.

– Не трогай ее, - говорю я, - думаю, она сломана. Течение было слишком сильным, и …

– Хелен!
– отец кричит через плечо, зовет мать.

– Пойдем, дорогая, - говорит он мне, осторожно подхватывая меня за здоровый локоть и помогая выбраться.

– Где ты была?
– кричит мать, быстро выбежав из дома. Ее кожа под светом лампы на крыльце кажется бледной. Она ощупывает меня, откидывает мокрые волосы, она смотрит на порезы у меня на щеке.

– Я попробовала научиться плавать, - говорю я и смотрю в ее усталые глаза.
– Я знаю, что отвратительно вела себя, и подумала, что, может быть, так все исправлю.

Мать всегда хотела, чтобы я научилась плавать, даже хотя я и боялась воды. Когда моего брата не стало, я поклялась, что не буду учиться. Но я надеюсь, что от этой лжи ей станет легче.

– Прости, - добавляю я, опустив голову.

– О, Слоан, - говорит она, обнимая меня, - тебе не нужно было делать это. Я так волновалась, я едва не вызвала полицию.

Я напрягаюсь.

– А ты вызвала?

Внезапно я прихожу в ужас от того, что она могла набрать номер с листовки рядом с телефоном. От того, что моя собственная мать может сдать меня.

– Нет, - говорит она.
– Твой папа сказал, что ты вернешься. Что ты просто... давала выход своим чувствам.
– Она произносит это так, словно не помнит, что это значит. Я бросаю взгляд на отца, но он смотрит вниз. Интересно, как много он знает о том, где именно я была.

– Это был несчастный случай, - говорю я матери, стараясь, чтобы голос звучал так спокойно, как только

возможно.
– Я подумала, что будет здорово научиться плавать, что это обрадует Джеймса, когда он вернется. Но потом меня утащило течение. В следующий раз буду осторожней.

– Наверное, нам нужно отвезти тебя в неотложную, позаботиться о твоей руке, - прерывает меня отец. Мать тревожно смотрит на него, как будто он хочет украсть меня у нее.

– Все в порядке, - говорю я ей.
– Я знаю, как сильно ты ненавидишь больницы.

Потом я улыбаюсь, чтобы она почувствовала себя лучше. Или, может, я снова начинаю притворяться. Я в порядке, мама. Видишь? Меня гложет вина от моей истерики за ужином, но вера в то, что Джеймс вернется, придает сил. Я смогу продержаться шесть недель. Джеймс будет тут, и мы будем вместе. Мы победим Программу.

Мать снова обнимает меня, и я вздрагиваю от боли в руке.

– Прости, - говорит она.
– Я просто так рада, что с тобой все в порядке. Я не могу... не могу и тебя потерять.

Ее слова ранят мне сердце и напоминают о Брейди, о том, как она плакала неделями напролет после его смерти. Как мой отец пил слишком много, а потом они кричали друг на друга. Я пыталась успокоить мать, пока меня не одолевало мое горе. А потом Джеймс стал единственным человеком, которому я могла показать эту свою сторону.

– Я в порядке, мама, - говорю я беззаботно, удивляясь, как легко у меня получается обманывать.
– Тебе не нужно за меня волноваться.

Она с явным облегчением кивает, и я обхожу машину, а отец забирается на сиденье водителя. Я поднимаю здоровую руку и машу ей на прощание. Затем забираюсь внутрь и крепко пристегиваю ремень. Отец заводит машину и выезжает на подъездную дорожку, ободряюще улыбаясь матери, когда мы проезжаем мимо. Но как только мы выезжаем на улицу, он смотрит на меня.

– Слоан, - тихо говорит он, - я знаю, что ты не пыталась плавать. Но мне нужно знать прямо сейчас, собираешься ли ты сделать это. Нужно ли мне звонить в Программу, чтобы убедиться, что последний живой ребенок матери не умрет.

– Папа …

– Не лги мне, - говорит он, не сердито. Просто устало.
– Мне просто нужно знать правду. Не думаю, что я смогу вынести что-то еще.

– Я ничего с собой не сделаю, папа. Я... не смогла.

Он смотрит на дорогу, когда мы подъезжаем к больнице.

– Спасибо.

И я смотрю на отца, вспоминаю, каким смешным он бывал, когда мы с Брейди были маленькими. Как он брал моего брата на фильмы категории R, когда он учился в средней школе, а мне покупал мороженое, когда я чувствовала себя одиноко. Теперь он выглядит старше, слабее. Потеря моего брата сильно на нем сказалась, и иногда я думаю, что теперь он почти меня не замечает, разве только, чтобы убедиться, что я еще дышу.

Когда мы приходим в неотложную помощь, я им рассказываю ту же историю «я-пыталась-поплавать», в основном правдоподобную. Перелом у меня маленький, чистый, и мне говорят, что мне повезло. Повезло.