Прогулка заграницей

Твен Марк

Въ Турин есть широкій и длинный пассажъ съ роскошными магазинами, которые подобно магниту привлекаютъ къ себ прохожаго; крыша этого пассажа сдлана изъ стека, а полъ изъ разноцвтныхъ мраморныхъ плитъ мягкихъ оттнковъ, образующихъ изящный рисунокъ; ночью, когда все это залито яркимъ газовымъ свтомъ и оживлено гуляющей, болтающей и смющейся толпой ищущихъ развлеченія, получается зрлище, на которое стоитъ посмотрть,

Все здсь на большую ногу: общественныя зданія, напримръ, и т имютъ чрезвычайно внушительный видъ какъ въ отношеніи архитектуры, такъ и по величин. Въ обширныхъ скверахъ стоятъ бронзовыя статуи. Въ гостинниц намъ отвели такую громадную комнату, что намъ въ ней длалось даже какъ-то не по себ; въ гостиной этой хоть бга устраивай. Хорошо еще, что погода не требовала въ гостиной огня; я думаю, что вс попытки отопить ее, были бы не боле успшны стараній отопить какой-нибудь паркъ. Впрочемъ,

комната эта казалась бы теплою во всякую погоду, такъ какъ оконныя занавсы были сдланы изъ красной шелковой камки, а стны обиты тою же огненнаго цвта матеріей, равно какъ и четыре кушетки и цлый полкъ стульевъ. Какъ мебель, такъ и вс украшенія, канделябры и ковры были новехоньки, свжи и лучшаго сорта. Намъ вовсе не требовалось гоcтиной, но намъ сказали, что на каждыя дв спальни полагается одна такая гостиная, и что мы, если пожелаемъ, можемъ пользоваться ею. Такъ какъ это намъ ничего не стоило, то мы, конечно, и не отказывались.

Туринъ, повидимому, много читаетъ; по крайней мр, въ немъ гораздо боле книжныхъ магазиновъ, чмъ во всхъ другихъ городахъ, виднныхъ мною. Въ Турин много военныхъ. Форма итальянскихъ офицеровъ самая красивая изъ всхъ, какія я знаю, и человкъ всегда кажется въ ней красиве, чмъ онъ есть на самомъ дл. Народъ здсь не особенно рослый, но прекрасно сложенъ, иметъ красивыя черты лица, темнооливиннаго цвта кожу и блестящіе черные глаза.

За нсколько недль передъ поздкой въ Италію я сталъ собирать о ней отъ туристовъ свднія. Вс спрошенные утверждали въ одинъ голосъ, что итальянцы страшные обманщики и что съ ними надо держать ухо остро. Однажды вечеромъ я прогуливался по Турину и въ одномъ изъ большихъ скверовъ натолкнулся на уличный театръ, гд показывали полишинеля. Публика состояла изъ 12-ти или 15-ти человкъ. Весь театръ былъ не боле гроба, поставленнаго стоймя, верхняя часть его была открыта и представляла сцену, для которой большой носовой платокъ отлично бы могъ сыграть роль занавса; ламповые огни представлялись парою огарковъ въ одинъ дюймъ длины; на сцен вертлось нсколько манекеновъ величиною въ обыкновенную куклу; они говорили другъ передъ другомъ длинныя рчи, отчаянно жестикулировали, а передъ уходомъ со сцены обязательно вступали въ драку. Куклы приводились въ движеніе помощью нитокъ и притомъ довольно-таки грубовато, такъ что зритель видлъ не только нитки, но и бурую руку, управлявшую ими; въ довершеніе всего вс актеры и актрисы говорили одинаковымъ голосомъ. Публика стояла передъ театромъ и, казалось, искренно восхищалась представленіемъ.

По окончаніи спектакля къ намъ направился мальчикъ съ небольшимъ мднымъ тазикомъ въ рукахъ для сбора пожертвованій. Не зная, сколько дать ему, я ршилъ, что положу столько же, сколько положатъ другіе. Къ несчастію, передо мной были всего двое, да и т не ршили моего затрудненія, такъ какъ не дали ничего. Итальянскихъ монетъ у меня не было, и я положилъ маленькую швейцарскую монетку центовъ около десяти. Кончивши сборъ, мальчикъ высыпалъ его на сцену; посл весьма оживленнаго разговора съ невидимымъ хозяиномъ театра онъ направился снова въ толпу, чтобы, какъ мн казалось, разыскать меня. Первое, что мн пришло въ голову, это улизнуть поскоре, но потомъ я раздумалъ; нтъ, я останусь и дамъ отпоръ нахальству, въ чемъ бы оно не выразилось. Мальчикъ подошелъ ко мн, подалъ довольно смло монетку и что-то сказалъ. Я, конечно, ничего не понялъ, но предположилъ, что онъ требуетъ итальянскихъ денегъ. Около насъ столпились любопытные. Я былъ разсерженъ и сказалъ — по-англійски, конечно.

— Знаю, что это швейцарская монета, но вамъ придется довольствоваться ею или ничмъ; другихъ у меня нтъ.

Пытаясь всунуть мн въ руку монету, онъ снова заговорилъ. Я отнялъ руку и отвтилъ:

— Нтъ, мой милый. Знаю я, что вы за народъ. Теб не удастся меня одурачить. Очень сожалю, что теб придется заплатить за размнъ монеты, но перемнить ее не могу. Вдь я видлъ, что другіе и ничего теб не дали. Имъ-то ты ничего не говоришь, а ко мн пристаешь, думая, что если я иностранецъ, такъ съ меня нахальствомъ можно взять, что угодно. На этотъ разъ ты ошибся — бери эту швейцарскую монету или же останешься не при чемъ!

Мальчикъ, смущенный и удивленный, стоялъ передо мною съ монетой въ рук; конечно, онъ не понялъ ни слова, Тогда ко мн обратился какой-то итальянецъ, говорившій по-англійски:

— Вы не такъ поняли мальчика. Онъ ничего не требуетъ отъ васъ. Онъ просто думалъ, что вы дали ему такую большую монету по ошибк, и поэтому поспшилъ разыскать васъ, чтобы возвратить деньги, прежде чмъ вы скроетесь или увидите свою ошибку. Возьмите ее обратно и дайте ему пенни — дло и будетъ улажено.

Вроятно, я покраснлъ; по крайней мр, было отъ чего. Пользуясь переводчикомъ,

я попросилъ у мальчика извиненія, но взять назадъ десять центовъ я благородно отказался. Я сказалъ, что привыкъ тратить большія суммы такимъ образомъ — такой ужь у меня характеръ. Затмъ я удалился, обогащенный свдніемъ, что итальянцы, имющіе соприкосновеніе къ сцен, не могутъ быть названы обманщиками.

Эпизодъ этотъ съ театромъ напомнилъ мн мрачную страницу изъ моей жизни. Однажды мн пришлось ограбить на четыре доллара старую, слпую нищую, да еще въ церкви. Въ го время я путешествовалъ заграницей вмст съ простофилями, и судно наше пришло въ Одессу — одинъ изъ русскихъ портовъ. Вмст съ другими вышелъ на берегъ и я, чтобы осмотрть городъ. Отдлившись отъ общества, я сталъ одинъ бродить по улицамъ, пока, далеко уже за полдень, не очутился передъ греческой церковью, куда и зашелъ изъ любопытства. Я уже собирался уходить, какъ вдругъ замтилъ двухъ сморщенныхъ старухъ, стоявшихъ прямо и неподвижно у стны. неподалеку отъ входныхъ дверей, протягивавшихъ свои темныя ладони за милостыней. Я далъ какую-то монету ближайшей и прошелъ мимо. Сдлавши на улиц ярдовъ, быть можетъ, съ пятьдесятъ, я вспомнилъ, что мн придется всю ночь провести на берегу, такъ какъ я слышалъ, что по какимъ-то причинамъ судно наше должно уйти изъ Одеесы въ четыре часа дня и вернется не ране утра. Часы показывали немного боле четырехъ. Въ моемъ карман было всего дв монеты почти одинаковой величины, но весьма различной цнности — одинъ французскій золотой въ четыре доллара, другая турецкая монета въ два съ половиной цента. Съ ужаснымъ предчувствіемъ я опускаю въ карманъ руку и вынимаю, конечно, турецкія два пенни!

Вотъ такъ положеніе. Въ гостинниц требуютъ плату впередъ, — бродить по улицамъ всю ночь, такъ, пожалуй, еще арестуютъ, какъ подозрительнаго бродягу. Оставался только одинъ выходъ изъ затруднительнаго положенія — и вотъ я снова спшу въ церковь. Войдя тихонько, я увидлъ, что старухи стоятъ попрежнему, а на ладони ближайшей ко мн лежитъ мой золотой. Обрадовавшись, я сталъ тихонько подходить держа свой турецкій пенни на готов. На душ у меня было ужасно скверно, тмъ не мене, я уже протянулъ руку, чтобы произвести гнусную замну, какъ вдругъ услышалъ за собой кашель. Я отскочилъ, какъ пойманный, и стоялъ, дрожа все время, пока испугавшій меня человкъ не вышелъ изъ-за притвора.

Я провелъ цлый годъ, въ попыткахъ украсть эту монету; я хочу сказать, что мн казалось, будто прошелъ цлый годъ, въ дйствительности же, конечно, прошло гораздо меньше времени. Молящіеся входили и уходили; одновременно въ церкви оставалось не боле трехъ человкъ, но и этого для меня было много. Всякій разъ, какъ только я собирался совершить преступленіе, кто-нибудь или входилъ, или выходилъ, словомъ, мшали мн; наконецъ, счастье мн улыбнулось; выдалась минута, что въ церкви никого, кром двухъ нищихъ и меня, не было. Моментально я взялъ съ ладони бдной нищей золотой и вмсто него положилъ свою турецкую монету. Бдняжка, она бормотала благодарности — это уязвило меня прямо въ сердце. Затмъ я поспшно вышелъ изъ церкви, но и тутъ, отойдя чуть не на милю разстоянія, я поминутно оборачивался, чтобы посмотрть, нтъ ли за мною погони.

Случай этотъ имлъ для меня неоцнимыя послдствія, такъ какъ я тогда же далъ себ слово, что во всю свою жизнь никогда больше не буду грабить по церквамъ слпыхъ нищенокъ, и я до сихъ поръ вренъ своей клятв. Лучшіе уроки нравственности т, которые мы почерпаемъ не изъ книжекъ, а прямо изъ жизни.

ГЛАВА XVIII

Въ Милан большую часть времени мы провели въ громадной, прекрасной Аркад или Галлере, или какъ ее тамъ зовутъ иначе. Ряды новыхъ, обширныхъ и роскошныхъ зданій, богато декорированныхъ и украшенныхъ статуями, широкія улицы или проходы, крытые высоко надъ землею стеклянною крышею, между этими зданіями мостовая изъ гладкихъ и разноцвтныхъ мраморныхъ плитъ, образующихъ изящный узоръ, маленькіе столики повсюду на этихъ мраморныхъ улицахъ, публика, сидящая за столиками, занятая дою, куреньемъ; толпы гуляющихъ, вотъ что называется здсь Аркадою. Я бы не отказался здсь жить постоянно. Окна роскошныхъ ресторановъ были отперты настежь, такъ что поститель, закусывая, могъ наблюдать все происходящее на улицахъ.

Мы блуждали по всему городу и развлекались всмъ, что только попадалось намъ на улицахъ. Такъ мы попробовали разъ прохаться въ омнибус; такъ какъ я не говорю по-итальянски, и поэтому не могъ спросить, сколько стоитъ проздъ, то я и протянулъ кондуктору нсколько мдныхъ монетъ, изъ которыхъ онъ взялъ только дв и сейчасъ же показалъ намъ таксу, чтобы мы могли убдиться, что онъ взялъ только положенное. Такимъ образомъ мн пришлось отмтить фактъ, что кондуктора итальянскихъ омнибусовъ также не мошенники.