Прогулки по Аду
Шрифт:
И был завтрак, и был обед. Я наконец-то ел ножом и вилкой, а не этими дурацкими палочками. Асука мучилась. Мне приходилось помогать ей, чуть не кормить с ложечки.
Английский за столом понимали почти все. А считается, что в 16–17 веках международным языком был испанский. No, English! Учите, господа, английский! Нигде не пропадете, даже в Японии. Правда, это был староанглийский язык Шекспира. Хрен поймешь! Но японский самурай помогал себе жестами, латинскими глаголами, которые еще помнил с института. Выручали даже «хенде хох и Гитлер капут»,
За столом я был звездой! Пересказал свою историю изучения английского, добавив массу подробностей. Рассказывал смешные случаи из японской жизни. Пытался, в меру языковых возможностей, познакомить голландских моряков с тонкостями японской культуры, философии и кулинарии. Звездил, словом.
На вопрос, почему для путешествия в Китай я выбрал голландский корабль, а не японский или китайский, которые после недавней отмены «морского запрета» тоже начали осваивать международные пути, ответил, что у наньмань меня точно не станут искать.
— Вы диссидент? — спросил капитан.
— Нет, уголовник, — ответил я, чем вызвал бурю смеха, объяснимую количеством выпитых за обедом напитков.
Я был доволен. Определенную программу по налаживанию контактов мне удалось выполнить, и у меня появилась надежда, что нас довезут до места, а не прирежут, забрав золото и жемчуг, а трупы выбросят акулам.
Кстати, об акулах. Из окна каюты был постоянно виден треугольный плавник, мелькавший рядом с буксируемой шлюпкой.
«Чувствует она что-то, что ли?» — тревожно думал я.
Первый труп появился утром. Умер матрос, чихавший рядом со старпомом, когда мы поднялись на борт. Еще несколько человек заболело.
Обед прошел в тягостном молчании и тревоге. Асука есть не пошла, у нее заболел живот. Я еще надеялся, что, возможно, от непривычной европейской кухни.
К вечеру умерло еще двое. Это не грипп, понял я. Это чума. Легочная форма.
Я запер дверь в каюту. Разрезал простыню на полосы, связал их и привязал к поясу. Асука с удивлением следила за моими приготовлениями.
— На корабле чума, — объяснил я ей. — Отсюда надо выбираться. Я сейчас прыгну на канат, к которому прицеплена шлюпка. Подтяну шлюпку к окну, и ты сможешь по канату спуститься в нее.
— Надеюсь, что весла, запас воды, спасательные жилеты, сигнальные ракеты и радиомаяк в ней имеются, — проговорил я.
— Хорошо, — сказала Асука, пошла ко мне, споткнулась и села на пол.
— Я сейчас, только посижу чуть-чуть. Голова очень кружится, и пить хочется.
Я шагнул к ней. Обнял и опустился рядом на пол. Сердце у меня упало. Девочка горела. Температура явно за сорок. Поздно.
Я поцеловал ее. Она все поняла. Попыталась высвободиться.
— Иди один. Ты здоров. Я не хочу, чтобы ты умер из-за меня.
Я только крепче ее обнял.
— Не говори ерунды, жизнь без тебя совершенно бессмысленна. Да и выбираться отсюда все равно как-то надо.
Я поднял ее и положил на кровать.
— Полежи. Я сейчас принесу попить, —
«Значит, ее не выдали замуж, а она умерла, — подумал я про эту свою жизнь. — Да, с судьбой не поспоришь. Что на роду написано, хрен изменишь. Но, по крайней мере, она провела этот год, не стоя на пирсе и выглядывая парус одинокий в тумане моря голубом».
Я вышел на палубу. Трупов стало больше, и заболевших прибавилось. Паники пока не было, но, судя по выражению на лицах, она должна была вот-вот начаться.
Священник читал молитвы над умершими. Акулы плясали вокруг корабля и хлопали в ладоши.
Я поднялся на мостик. Рядом с капитаном стоял корабельный лекарь, он был очень бледен.
— Капитан, это чума, — сказал я. — Прикажите поднять на палубу бочонки с ромом или с чем есть покрепче. Пусть все пьют и постоянно протирают руки и лицо. Хоть какая-то, но защита. Вино не поможет, только крепкие напитки. Трупы сразу за борт, чтобы не лежали. Святой отец пусть читает молитвы над волнами. Заболевших лучше тоже за борт, хоть это и не гуманно.
— Как ваш мальчик? — спросил капитан, демонстрируя спокойствие и изрядную выдержку.
— Заболел, — ответил я. — Думаю, к утру умрет.
— Вы мужественный человек, — сказал капитан.
— Кодекс самурая, — улыбнулся я. — И поторопитесь с ромом. Начнется паника, все поубивают друг друга, и шансов не будет никаких. А под алкоголем и умирать легче.
— Почему вы думаете, что ром может помочь? — спросил врач.
— Чуму вызывают очень маленькие живые существа. Вроде насекомых. Но они такие мелкие, что глазом их не видно. Живут в крови. Их разносят крысы, даже не крысы, а блохи, которые живут на крысах. Блоха кусает человека, и эти твари попадают в кровь. А потом зараза передается от человека к человеку, и очень быстро. Спирт и карболовая кислота их убивает, ну и еще огонь. Если выживете, эти знания вам пригодятся, док.
— Да, — продолжил я. — Мне нужна бутылка сладкого вина. Хороший порт, или мускат, или кипрская коммандария.
— Вы очень много знаете, — задумчиво сказал капитан. — Кто вы?
— Во многой мудрости много печали, — развел я руками.
— Пойдемте, — сказал врач, — у меня есть вино.
— Удачи, кэп, — я поклонился и сделал рукой движение, как будто снял шляпу и махнул ею у своих ног. Капитан только крякнул мне вслед.
Когда я вернулся в каюту, Асука металась на кровати.
— Я принес тебе попить, — сказал я, разбавляя вино водой. У бедной девочки зубы стучали о край стакана, когда она пила.
Перелил разбавленное вино во фляжку, завернул девочку в одеяло и поднялся с ней на палубу.
Здесь царило оживление. Ром лился рекой.
Я отнес Асуку на нос, перелез через леера и устроился с нею на руках у самого основания бушприта, привалившись спиной к затылку носовой скульптуры корабля, какой-то морской девы. Просто «Титаник».
— Почему мы ушли из комнаты? — слабым голосом спросила Асука.