Прогулки с бесом. Том четвёртый
Шрифт:
– Кто станет кидать бомбы на чистое поле!? Что, те, наверху, совсем дураки?
– и показывали пальцем в небо.
Чем хороши "идеи, принятые всем сердцем и умом"? То есть, "уверованные"? Да тем, что без промедления "претворяются в жизнь". Сказано - делаем:
И как-то в один из тёплых вечеров конца августа, мы, одетые во всё, что имелось согласно предписанию родительницы, с подстилками для спанья на земле, ждали наступления мрака, когда ещё видно землю, но уже трудно различать физиономии чудаков, надумавших спасаться от бомбёжек в чистом поле.
Начало "спасения" обещало оправдаться:
– Да, верно, не дураки, в чистое поле бомбы
– на том и решили. Не знаю, чья была идея искать спасения вне стен монастыря, но что не мужская - факт.
День приходил к ночи, солнце давно прибыло на положенное ему место, и первой, кому ночёвка в чистом поле вдруг показалась нелепой - была мать. Автор проекта спасения столь необыкновенным способом убеждала, что её вариант - верный и других не существует:
– "Ночь покажет, всё впереди"!
– повторяю: у каждого обитателя монастыря имелся собственный график налётов врагов, но как у тётушки получилось убедить остальных, что её график налётов точный - не знаю.
И к заходу потащились за монастырские стены в поля. "Путь к бессмертию" предстоял не долгим, всего-то пятьсот метров от стен монастыря, или более того на немного. Шли и радовались неожиданному открытию: "Пустое место в поле бомбить не будут"!
– почему великая истина не пришла никому в голову с начала налётов Люфтваффе - об этом никто не подумал. Измученные бомбёжками, а потому лишенные соображения - могли уйти и дальше в поисках места спасения.
Предсказания сбылись и ночь "показала": началось с того, что выбрали полянку с не усохшей травкой, расстелили подстилки, как цыганы, и улеглись. Тёплая земля плюс свежий воздух сделали своё, и, любуясь звёздами, уснул...
Сколько проспал - не знаю, но беспардонное, нахальное и краткое наслаждение жизнью прервалось стандартно: оттопыренные Природой ушные раковины, не хуже военных "звукоуловителей", приняли далёкий модулированный звук работы моторов летающих устройств Люфтваффе!
Налёт начался с нарушением суточного графика и на особину:
первыми прилетели совсем ненормальные вражеские самолёты и развесили над станцией иллюминацию: в чёрном небе вдруг загорались белые, ослепительные огни! Они горели на круглых тарелках, а тарелки медленно опускались к земле на небольших парашютах! Это было ново, непонятно, а потому и ужасно! Каждый из спасающих живот, решил, что такое освещение ни к добру, и у осветителей, что швыряют сверху тарелки с ярким огнём, единственная цель: осветить, непонятно за каким хером, находящихся в поле и ночью людей, далёких от военных, и осветивши - уничтожить всех спасавшихся на картофельном поле! Нет, это ж надо так точно о нас всё знать! Когда догорала одна порция "люстр" - загоралась другая и в стороне от первой.
И мы заметались! Сказать, как оказались на картофельном поле, откуда оно взялось под нашими ногами - не могу.
"Люстры" висели далеко над станцией, а над нами - ни одной, и всё же от их белого света чётко были видны жухлые картофельные кусты, под которыми мы пытались затаиться.
Улёгся на землю, и, не спуская глаз с очаровательного света, ничуть не заботясь о важном органе тела - голове, из-за кустиков пожухлой картофельной ботвы любовался адским светом! Понятно: ничего иного, более надёжного для укрытия, вокруг не было. Это был счастливый миг веры в защитительную силу картофельной ботвы в конце августа!
Никто из "спасающихся" не предпринимал попытки осмыслить: враги бомбили железнодорожный узел, но не монастырских обитателей, кои сдуру вышли в поле
– Ах, как вы падали между грядок в паузах между далёкими разрывами! Чего метались? На картофельное поле не упала ни одна бомба, их бросали на станцию за пять километров от вас.
– Ужас лишал соображения: вдруг на меня идёт охота!? Если кто-то сказал:
– Вражеской авиации не нужны очумевшие от страха обитатели монастыря!
– его бы покалечили рукоприкладством. Всё прощу, но если показал миру, какой я дурак - враг навеки!
Чем прекрасны шесть лет от роду? Тем, что бомбёжка станции всё же менее интересна, чем опускающиеся на парашютиках тарелки с ярким, ослепительным огнём! Огни завораживали, очаровывали, но оставались пугающими с попытками осветить и выявить находящихся меж грядок граждан. Кто ещё смотрел на огни в небе не отрываясь - не знаю, не опрашивал.
Женщины закрывали головы подолами. Парашютики падали, свет на тарелках затухал, но никто из спасающихся числом двух семей не умер среди картофельных грядок, и сей факт вселял надежду:
– ... ещё не конец света - нашлись, кто и уверовал:
– Ох, неспроста, аспиды, освещают! Потом всё скажется!
– вот она, великая вера в будущее! Неизвестно, чем окончится настоящее, но мечты о будущем не хотели покидать.
Далёкая бомбёжка как-то враз прекратилась и вражеские самолёты, выполнив чёрно-"светлое" дело, улетели, а на их место пришла тишина и мрак. Особенный, абсолютный мрак, и если те, кто присутствовал на поле во истину верили в существование ада, то он бы им показался тогда райским местом: в аду, по крайней мере, что-то можно было увидеть. Мрак всегда бывает необыкновенным после яркого света. Это был мой первый мрак, и повторов такого мрака в последовавшие годы не видел.
Вслед за мраком начался проливной дождь! Обильный, не холодный, но такой шустрый дождик, от которого как-то быстро на картофельном поле образовалась цепкая грязь из прекрасного чернозёма! В какую бы сторону не двигался - кругом была грязь и картофельная ботва.
Что делали на чужом огороде? Сегодня понятно: мы ослепли от яркого света горящего термита, и было безразлично, в какую сторону двигаться. Нужна была вторая волна вражеских самолётов с осветительными тарелками, но их не было.
Если бы спасающиеся были на лугу, поросшим травой, то от неожиданно свалившегося на них дождя отделались бы всего лишь "промоканием до нитки", но не оставлением ботинок в прекрасном, размокшем от дождя плодородном чернозёме. Единственных ботинок. Довоенных.
Страшная, необыкновенная ночь вокруг, но месить тёплую грязь из чёрнозёма ногами в чулках было необыкновенно приятно! Страха не было: чего бояться? Всё кончилось...
Почему единственные ботинки свалились с ног - тайна! Или их на ногах не было? Были: