Прогулки с Бесом
Шрифт:
И, вот полный мечтаниями о предстощей проверке греющих свойств пальто - ждал зиму: "теперь-то не замёрзну - пальто согреет"!
Пришедшая зима разъяснила:
– "Пальто - сделали, нопальто - половина счастья, а вторая, с названием "зимняя обувь" - где? Нет её, а потому и бедствие продолжается..."
Однажды, непонятно откуда, в доме появился осколок удивительного стекла: оно не кололось как обычное, но было прозрачным, как и его родственник. Стекольным обычаем новое стекло не рагрушалось от удара молотком и таковая стойкость давала громадную пищу для размышлений. Не билось стекло никак - и всё тут, такое стекло
– любования и размышления об удивительном стекле окончились последни испытанием: подверг нагреву огнём в топке плиты...
О, мать Плита, ты - последняя, кому пропою малую похвалу... хотя плита, вечное и великое, нужное чудо-сооружение из кирпичей и глины, греющее и питающее - в одах и гимнах моего приготовления не нуждается.
Любимым занятием было взять щепку, зажечь и любоваться язычком
жёлтого пламени. Забава!
"Граждане! Не допускайте детских шалостей с огнём"!
– ни от кого и ни разу не слышал предупреждающего лозунга, но если бы и слышал - от испытания огнём непонятного стекла не удержался:
– "Не берёт удар молотком - посмотрю, как против огня устоит"!
– и в очередной раз удивительное стекло поразило: загорелось чистым, с примесью синевы по краям факела пламенем испуская сладкий, незнакомый, аромат. Красивое зрелище для глаз и не пиромана!
– двумя пальцами держал за уголок кусок удивительного стекла, а другой конец всё сильнее и жарче разгорался... От горящей части куска отделялись капли и падали на железный лист перед плитой... Вначале капли были маленькие, горели только в начале пути до железного листа перед топкой, а на половине пути гасли, испуская звук "в-жж-ик" - и падали на лист жидкими, потемневшими каплями.
Красиво! Похоже на бомбёжку в миниатюре! Я сидел перед открытой дверцей плиты на левом бедре, левой рукой упирался в пол, а правая рука преобразилась в двигатель любимого самолёта и совершала виражи.
Кусок разгорающегося удивительного стекла представлялся горящим самолётом неизвестной принадлежности, и он "летел" моей рукой! Вот оно, бедствие в миниатюре!
При очередном "заходе на цель" жирная и яркая капля-бомба оторвалась как и от настоящего "самолёта", громко жужжа - шлёпнула по голой правой ляжки выше колена! Точно в центр ляжки! на голое тело!
– штаны из тонкого брезента неизвестной армии не смогли защитить "народ", не прикрывали моих тощих ляжек! Будь одежонка ниже колен - отделался бы не таким ужасным ожогом! Вывод: родители, не шейте детям короткие штаны из армейского брезента! Пусть и тонкого... А вы, дети, всеми способами протестуйте против ношения коротких штанов из армейского брезента!
– О-о-уй! Ай-яй! А-а-а-а-оу-у-ю-ю!
– вспомнил и провыл все гласные литеры родной кириллицы в полное горло!
– тогдащний вой в громкости не уступал вою сирен с ручным приводом, коими предупреждали граждан города о налёте вражеской авиации в начале войны.
Мать быстро оценила обстановку и смазала ожог подсолнечным маслом. Ох, какая это была боль! К вечеру "путь страданий" продолжился: поднялась температура и был вписан в "больные".
Но не всем телом, и не с вниманием, кое положено ожоговым больным. Окружающие считали, что бедствие коснулось краем, особо не зацепило, не смертельно... Болела "блямба" на ляжке от "термитной
Ныне полтинники с "девятью граммами чистого серебра" - редкость для нумизматов, ценность, а блямбы от ожогов у любопытных мальчиков лечат не подсолнечным маслом, а современными эффективными препаратами.
Вот он, результат любви к "аппаратам тяжелее воздуха" в паре с любовью к метанию "зажигательных" бомб, запрещённых конвенциями!
Может, хватит полётов и бросания бомб?
Лечение подсолнечным маслом продолжалось: иных препаратов не было. Если бы не подсолнечное масло, а что-то иное - блямбу на ляжке лечили бы иным и с "скорым положительным эффектом".
Что взяло верх на болячкой - не знаю, но склоняюсь к мнению о силе растительного масла: дохляк, каким был на то время, победить болячку без союзника "масло растительное" - не смог бы...
Заверяю: получить рану на тело - больно, тяжко и грустно, но наблюдать заживление раны приятнее, чем помнить начало "дороги страданий".
Пребывать домашним "ожоговым центром", страдальцем и втайне видеть себя, но не мать, "лечащим врачом" - ради такого можно вытерпеть и большие муки!
Любовь к забаве с огнём не пропала: печь люблю до сего дня.
– Пожалуй, нет таких, у кого сооружение из кирпичей и глины с именем "печь" вызывало бы отвращение. Как можно не любить печь, это вечное, дивное, первое и основное устройство в жизни? Простейшее, но столь необходимое, достойное высшей похвалы строение! Сказочный Емеля на печи ездил, а не на джипе "Чероки"!
– Согласен. Грустные, документальные кадры сгоревших деревень в далёкой войне, вселяют оптимизм и надежду на печь:
– "смотрите и думайте: всё, к ядрёной матери, выгорело, а печь и труба - остались! Стоит подумать на будущее о строительстве несгораемых жилищ, что-то похожее на русскую печь.
Получал "льготы" как пострадавший? Имел от своих "страданий" хотя бы малейшую выгоду перед сёстрами? Нет, как "страдальца" ничем не выделяли:
– Добаловался с огнём, "испытатель" хренов!
Глава вторая.
Гимн "народным мстителям"
Зима сорок два-три оказалась не такой лютой, как прошлая.
– Привык. Страх кратковременное явление, а длительный страх не пугает, где-то поминали это явление. И был спрятан в пальто из сукна от немецкой шинели на подкладке савецкого происхождения, по сути о твоём благополучии заботились противоборствующие армии...
– ...плюс талант монастырской портнихи, а будь названные материалы в иных руках мне пальто не видать как своих ушей. Союз немецкого сукна и русской ваты хранил тепло русского шкета...
Дни, когда после непродолжительного боя "репарацией" получал валенки сестры с дыркой на месте большого пальца в обувке на правую ногу, были прекрасными днями детства! Обряжали и выпускали из кельи-клетки на свободу:
– Подышать воздухом - ничем не отравленный зимний воздух "малой родины" первейшее лекарство от всех болезней.