Прогулки с бесом
Шрифт:
Забыто время, когда острый нож хорошей стали рубил не только мясо, но и скотскиие жилы, а ныне нож дожил до тупости и способен кое-как крушить зёрна кукурузы и и сваренные картофельные очистки.
От прошлого осталось название, а вздумай кто загрузить мясо в "рот" механизма в надежде получить на выходе фарш разочаруется: отработавшее два срока устройство молча намотает мясо на "винт Архимеда":
– Простите, не могу выполнить задание...
Что делать старой мясорубке в хлебопечении?
– Не жалуйся, мать, на судьбу, твоя
Многие технические устройства, с помощью коих когда-то осилили иноземного врага, увековечены, не забыты участники войны из металла: танк, самолёт, пушка...
Не забыты труженики-паровозы, подняты на возвышения примитивные, но надёжные отечественные авто, вытащены из морских глубин и поставлены на постаменты плавательные средства грозных лет...
– ... и только старой, прошедшей все мыслимые сроки службы мясорубке, долго и мужественно разрушавшей всё, что загружали в её железный рот, в памятнике отказано. - Великая Мясорубка, спасшая от голодной смерти миллионы оккупированных граждан "страны советов" и без памяти? Без простейшего, плохо дробящего устройства приготовить то, что в оккупацию называлось "хлебом" не получилось ни у одной хозяйки, без старушки-мясорубки качество хлеба не имело сорта! Несправедливость нового времени понуждает идти по второму кругу и поминать ингридиенты тогдашнего хлеба: если картошку съедали, как самостоятельное блюдо - чисто вымытые картофельные очистки легкомысленно не выбрасывались, но варились в чугунке. Что такое "чугунок" - об этой ёмкости сказано, но и о посудине с этим именем можно петь бесконечные гимны, и он достоин памятника, объёмистый чугунок в звании "ведерный" (полу) четвёртый кит в хлебопечении времён оккупации.
Варёные картофельные очистки, проходя через решётку мясорубки, не будили аппетит и трудно было поверить, что через какое-то время это превратится в хлеб. Сладкий и дорогой.
Измельчённые картофельные очистки отправлялись в дежу, следом отруби, затем добытая у проклятых оккупантов неизвестным способом кукуруза. Сваренная и дроблёная многострадальной мясорубкой иноземка шла в дежу. В Дежу шли и крупы, добытые меновыми операциями кормильцем семьи. Отруби приравнивались к муке.
Дежа, дежа, мать Дежа! Ты ничему не отказывала в приёме, ты из ничего варила в себе что-то с названием "хлеб".
Загруженные в дежу составные части будущего хлеба заливались крутым кипятком и какое-то время парились, а когда температура массы равнялась температуре больного человека - наступал основной и торжественный момент: в дежу запускалось неаппетитного вида месиво с названием "гуща". Найдись тогда умник с вопросом монастырским женщина:
– Что такое "гуща", что в ней?
– в лучшем случае ему бы разъяснили, что это закваска, без коей хлеба получить невозможно
– Худшие варианты ответов приводить
Гуща те же хлебопекарные дрожжи по причине военного времени поменявшие имя.
И зачем, запуском гущи в дежу, её "подбивали" свежей мукой?
– на этот глупый вопрос никто тогда не смог бы ответить. Это сейчас любой школьник знает, что древняя гуща - современные дрожжи, живые организмы и побочный продукт спиртоводочной промышленности. Главное для спиртоводочного производства - не забывать, кто первичен, кто главный: дрожжи из спирта, или спирт из дрожжей?
В оккупацию молились на дрожжи-гущу, а спирт в самогоне - радостный и в "редкую стёжку".
– Вывод: чтобы вам не терять человеческий вид - следует чаще менять приоритеты (позиции) "дрожжи - спирт, гуща - хлеб".
– О чём это?
– О дрожжах. Дрожжи, размножаясь, питаются сахарами и, естественно, как всё живое, испражняются "сладким" дерьмом: спиртом. Вода и углекислота менее интересные "отходы жизнедеятельности" дрожжей.
Для гущи существовало только одно определение: её примитивно не "выливали" в дежу, но "запускали".
Запустив гущу в опару - следом запускались женские руки и тщательно перемешивали содержимое дежи. Долго и тщательно, до ликвидации всех кусочков будущего хлеба, что попадались под проворные женские пальцы.
Женщины верили:
– "Чем дольше месить тесто - тем лучше хлеб получится - и старались! Окончив вымес - накрывали дежу чистым, широким полотенцем из холстины. Полотенце, коим накрывали дежу - в других хозяйственных работах не участвовало. Мистика!
Дежу ставили на табуретку к тёплому боку печи и дополнительно укутывали ещё чем-нибудь: старым ватником, или одеялом, под которым спали.
– Грейся, родная, квась хлеб насущный! Совершай рождение хлеба!
И начинался таинственный процесс созревания теста.
Мать никогда не говорила отцу:
– "Мука кончается" - но поминала спасительницу ласковым словом "мучица", а я слышал "царица". Так и было "мучица" рождала сына, спасителя моего: Хлебушек.
Монастырские женщины, не имея представления о биохимических процессах протекавших в деже, могли с точностью до минуты сказать, когда тесто "созрело" и пора топить печь для рождения ароматной ковриги хлеба, неизвестно из чего приготовленного.
Думали женщины из чего будут готовить следующий замес - не мог тогда задать такой вопрос.
– Монастырские женщины потому и выжили, что умели отключать тревожные, беспокоящие мысли. Зачем думать из чего готовить следующую порцию хлеба? Авось, всё как-нибудь само образуется, а сейчас готовь из того, что есть!
– и готовили. Самая большая тайна русских женщин: не знать, но делать верно!
Милые, родные дрожжи, замаскировавшиеся под "гущу"! Это вы расщепляли остатки сахаров в отрубях и картофельных очистках и монастырские женщины говорили о вас:
– "Плохая гуща, старая... Хлеб долго подходит..."